А «Negresco» – самый пафосный отель в Ницце, стоящий на Английской набережной. Сели мы в ресторане, заказали шампанское и всякой вкусной еды. Сытые и довольные, вернулись в Ниццу прямо на спектакль. Когда в электричке в Канны ехали, я смеялся: «Ну, сейчас начнется! Сейчас тебя будут все одолевать своей любовью». – «Колька, ну ты же знаешь, какой я. Мне же это все равно!» – скромно сказал Гена.

Подходим к двери нашей гримуборной, находящейся бог знает где, и видим очередь: Уваров, Филин и прочие! И все страждут что-то спросить у Гены. Вошли с нами, наперебой сыпя анекдотами. Мы с Яниным смотрим через зеркало друг на друга круглыми глазами, лопаемся от смеха. А гостей-то с каждой минутой в нашей каморке прибавлялось и прибавлялось. Явился сам Мисковец с поздравлениями. Обратившись к Янину, сказал, мол, ты теперь наш, в нашей команде! В общем, несусветное что-то творилось. Оттанцевав свою «Шопениану», я ушел в отель собирать свои вещи, завтра утром улетать. Пришел Гена, вид растерянный. «Что случилось?» «Ты понимаешь, во-первых, в кулисах во время моего „Нарцисса“ стояла вся труппа. Она мне аплодировала больше, чем зрительный зал. Сказали, что так „Нарцисса“ не исполнял никто. Что Володя Васильев, конечно, мог так, но не очень. А Цискаридзе вообще в подметки не годится…» Посидев в каком-то оцепенении, он добавил: «Представляешь, меня в машину, чтобы ехать в аэропорт, пригласили ВСЕ». Я не удивился: «Поезжай с кем хочешь, я не обижусь».

80

Пробыв в Москве совсем недолго, труппа уехала в Японию, танцевать «Спящие красавицы». Янин ехал туда уже в статусе заведующего труппой, вокруг него народ просто клубился. Теперь право сидеть с Геной в одной, самой престижной, раздевалке оспаривали все премьеры. И, несмотря на то что он выходил всего-навсего в фее Карабос, все опять стояли в кулисах, восторгались им и говорили, что лучше Гены никто никогда эту роль не исполнял…

Протанцевав свои «Спящие», я улетел в Рим, чтобы на сцене Римской оперы по приглашению ballerina assoluta итальянского балета Карлы Фраччи, станцевать «Шехеразаду» с И. Лиепой в «Вечере русских балетов». В одном акте шел «Полуденный отдых фавна» В. Нижинского и его же «Игры». В другом – «Шехеразада» М. Фокина и «Весна священная» В. Нижинского.

Последний балет привел меня просто в восторг. Я к музыке И. Стравинского отношусь сложно. Но в сочетании с оформлением Н. Рериха, с такой диковатой хореографией Нижинского, спектакль, восстановленный М. Ходсон и К. Арчером, производил потрясающее впечатление. Арчеры, как их называют в балетном мире, написали книгу о том, как они восстанавливали «Весну священную». Став ректором Академии Русского балета, я сделал все от меня зависящее, и эту книгу издали впервые на русском языке.