* В сегодняшнем выпуске «Times[18]» есть статья о «Звездах Лондона»: «Мы можем получить от них полезный импульс к тому постоянному сосредоточению на непреходящих проблемах, истинным символом которых являются звезды, а не блеск Лондона. Да будет так» (5 января).
«Мы можем получить от них полезный импульс к тому постоянному сосредоточению на непреходящих проблемах, истинным символом которых являются звезды, а не блеск Лондона. Да будет так»
4 января, понедельник.
4 января, понедельник.
Мне не нравится еврейский голос, не нравится еврейский смех, и все же, как говорит Саксон[19], мне есть что сказать о Флоре Вулф. Она умеет печатать на машинке, стенографировать, петь, играть в шахматы, писать рассказы, которые иногда публикуют, а еще она зарабатывает 30 шиллингов в неделю на посту секретаря Шотландской церкви в Лондоне. Занимаясь этими различными искусствами, словно человек, жонглирующий пятью бильярдными шарами, она сохранит бодрость духа до глубокой старости.
Сегодня утром внешний мир ворвался к нам с шумом: 1) я получила письма от миссис Халлетт и 2) от Лили; 3) Л. пришло письмо от Сидни Уотерлоу[20]. По словам миссис Халлетт, Лили прятала в кладовке солдата, а также встречалась с солдатами у ворот. Таким образом, дом миссис Х. приобрел дурную славу, а сама она встревожена, ведь «в доме только дамы». Лили полностью честна лишь с одной коллегой, но заявляет, что миссис Х. очень больна и стара. Касательно письма Сидни, оно мне так надоело, что нет сил описывать. Дом был якобы грязным, а четыре человека, отмывавшие все в течение двух недель, смогли сделать его лишь более-менее сносным и т. д. и т. п. — все это без своих записей я бы терпела в тишине. Поэтому я написала Лили и, потратив некоторое время на благородные выражения добродетельных чувств, увидела, насколько сухо и официально это звучит. Я сказала, что она должна пообещать вести себя лучше, если хочет получить от меня другую рекомендацию, потому как я уверена, что бедная миссис Халлетт и ее трясущаяся старая сестра слышали солдатские голоса всякий раз, когда в окна задувал ветер. После обеда пришел Филипп[21], находящийся в четырехдневном отпуске. Он до смерти устал от службы и рассказывал нам истории о глупости военных, в которые сложно поверить. На днях они обвинили кого-то в дезертирстве и вынесли ему приговор, а затем обнаружили, что этого человека вообще не существует. Полковник говорит: «Мне нравятся хорошо одетые молодые люди — джентльмены», — и избавляется от новобранцев, не соответствующих этому уровню. К тому же, спрос на кавалерию для фронта исчерпан, так что они, вероятно, останутся в Колчестере[22] навсегда. Еще один темный дождливый день. Над головой пролетел аэроплан.