Но в отличие от Богданова, Горький полагает, что в идее Бога человек обнаруживает способность к уникальному творчеству идеала беспредельного могущества, любви, бессмертия, о котором мечтает сам человек. В лекции «О знании» (30 марта 1920 года, произнесенной в рабоче-крестьянском университете) Горький высказывает мысль, что создание такого величественного образа, такой высшей проективной идеи, как Бог, – «очень большая работа человеческого разума», «которой мы можем гордиться»[709]. Луначарскому близко «религиозное настроение пантеизма», радостное, глубокое чувство «своей слитности со вселенной»[710], он выдвигает «религию Труда, Вида и Прогресса», «социалистическое религиозное сознание»[711]; Горький возлагает надежды на «богостроителя-народушко» – оба стремятся возвести в божественный ранг и тем максимально эмоционально повысить, сердечно зарядить те ценности, которые рационально, объективно-научно отстаивал в те же годы Богданов, и прежде всего коллективизм и трудовое преображение мира.

Интересны две попытки Богданова воплотить свои идеи в художественном повествовании, представить в конкретных образах, лицах, положениях общество, реализовавшее научный социалистический идеал, как его понимал автор. Речь идет о романах-утопиях «Красная звезда» (1908) и «Инженер Мэнни» (1912). В первом подробно рисуется идеально рационализированный, коллективистский, коммунистический уклад на Марсе, куда на этеронефе, особом ракетном космическом корабле с ядерным двигателем, доставляют избранного марсианами жителя Земли, близкого им по своим социалистическим убеждениям. К своему строю марсиане пришли, согласно марксовой схеме смены общественно-экономических формаций, но, как видим, гораздо быстрее, чем на Земле, избежав ее кричащих противоречий и ожесточенной борьбы. На Марсе достигнута полная машинизация и автоматизация производства, «неограниченная свобода труда»; все работают, где хотят, меняя занятия и профессии, причем ведется точнейший учет необходимых рабочих мест, перемещений рабочих сил (расцвет регулирующей статистики); потребление – «по потребности»; детей с трех лет воспитывают коллективно («Дом детей»); важные преобразования претерпела психика: побежден собственнический инстинкт, эгоистическая самость, каждый чувствует себя органической клеткой великого коллективного суперсущества, в каждом «живет целое и каждый живет этим целым», торжествует не культ личности, даже самой выдающейся, а дела и свершения («в досоциалистические времена марсиане ставили памятники своим великим людям, теперь они ставят памятники только великим событиям»), неразумная стихийность и иррациональность внутренней природы устранены полностью… Буквально реализовано то, о чем писал Богданов в своих работах о социалистическом обществе: «действительная власть общества над природою, беспредельно развивающаяся на основе научно-организованной техники» и «стройная организованность всей производственной системы, при величайшей подвижности ее элементов и их группировок и при высокой психической однородности трудящихся как всесторонне развитых сознательных работников»[712]. Борьба со стихийными силами природы и внутри самого себя (что оказывается для марсиан более легкой задачей) и вовне (культивирование своей планеты, уничтожение болезнетворных микробов, регуляция погоды, поиски новых форм энергии, работа над синтезированием пищевых белков из неорганических веществ, космические экспедиции, подготовка к колонизации других планет…) – вот главное приложение творческих, созидательных сил марсиан. Трудности, опасности, кризисы возникают постоянно – все ищут пути их преодоления: «у нас царствует мир между людьми, это правда, но нет мира со стихийностью природы».