МЫ НЕ ОТ СТАРОСТИ УМРЁМ

МЫ НЕ ОТ СТАРОСТИ УМРЁМ

Эта книга пишется потому, что не писаться она не может. Судьба.

Первым городом за Уралом со стороны запада у меня был Харьков, куда я, уроженец Владивостока, приезжал году в 1956-м на юношеские соревнования, будучи боксёром в грандиозном весе «мухи», и увидел диковинные дома, ещё не зная, что это — конструктивизм.

Впервые я прочитал стихи Слуцкого в материнском доме на берегу Тихого океана. Там я жил лет двадцать с небольшим. Теперь я живу в московском доме, куда поселился тридцать лет тому. В узком переулке визави моего дома стоит солидное здание, из которого ещё недавно по утрам быстро выходил Лазарь Ильич Лазарев, направляясь в свой журнал, находящийся неподалёку. «Вопросы литературы», где он служил главным редактором. Мы здоровались. Начала знакомства не помню.

Лазарев передвигался только бего́м. На войне он был командиром разведроты, лейтенантом. Он выбежал из жизни, когда ему было под девяносто.

По соседству на небоскрёбистых подсинённых стенах бывшего Дома Моссельпрома[81] крупным шрифтом горит знаменитый рекламный слоган Маяковского «Нигде кроме как в Моссельпроме», изображены товары народного потребления (бутыли да табак) — панно А. Родченко и В. Степановой (1924—1925), у высоченной двери подъезда висит

памятная доска в честь академика В. В. Виноградова. На Моссельпром работал Маяковский, злые языки это учреждение называли Моссельбрик или Осельпром, шаги великана и его трость поныне слышны в окрестности.

Там, на самом верху, некогда была мастерская Ильи Глазунова. Маэстро время от времени прохаживался в задумчивости по моему переулку. Когда-то, будучи бездомным завоевателем столицы, он был пригрет Слуцким, написал его портрет (1959).

Илья Глазунов:

Во время фестиваля[82] я познакомился с Борисом Абрамовичем Слуцким. Он был удивлён, что до знакомства с Евгением Евтушенко я не знал о его существовании. Слуцкий, родившийся в 1919 году, прошёл фронт... <...> Это был коренастый человек с рыжевато-русыми волосами, выдержанный и невозмутимый. В разговоре он был немногословен и иногда от внутренней деликатности и смущения становился багровым, отчего усы на его лице светлели, а глаза становились серо-стальными. «Вам, Илья, нужны заказчики, иначе вы умрёте с голоду, — сказал он, рассматривая мою “квартиру”. — Я знаю, что вы уже нарисовали портрет Анатолия Рыбакова — он очень доволен вашей работой. Я говорил, — продолжал он, — с Назымом Хикметом, он хочет, чтобы вы нарисовали его жену. Как вы знаете, он турецкий поэт, а сейчас влюбился в почти кустодиевскую русскую женщину, очень простую на вид, — милая баба и его очень любит». <...> К моей радости, они остались очень довольны портретом. <...> «Теперь вы должны нарисовать жену самого богатого писателя Саши Галича, учтите только, что он, впрочем, как и я, — улыбнулся Слуцкий, — большой коммунист, и у власти, в отличие от меня, в большом почёте. Мастерит даже, как я слышал, — какой-то фильм о чекистах. Денег, повторяю, прорва — человек в зените».