Франц Иосиф считал национализм болезнью среднего класса и поэтому одобрял идею снизить избирательный ценз, дав право голоса рабочим. Кроме того, на выборах в рейхсрат (но не в ландтаги) отменили прежнюю систему голосования, дававшую преимущество плательщикам высоких налогов, так что к 1907 г. все взрослые мужчины Цислейтании имели равные избирательные права. Крупнейшей парламентской партией стали социалисты, которые руководствовались классовой идеологией; их лидеры отвергали национальность как «ложное сознание» и факт не более важный, чем цвет волос. Несмотря на это, сами социалисты были расколоты по национальному признаку на соперничающие немецкие и чешские организации. Связанные с ними профсоюзы делились так же. Межнациональные трения оставались непременной составляющей политической системы.
В итоге ситуация зашла в тупик. Даже мелкие вопросы типа преподавания языка в школах Штирии парализовывали деятельность рейхсрата, приводя к шумным сварам с метанием чернильниц. Франца Иосифа это вполне устраивало, поскольку доказывало нежизнеспособность конституционного правления и целесообразность установленной им системы бюрократических министерств во главе с государственными служащими, стоящими выше межнациональных склок. Император все чаще приостанавливал работу рейхсрата, вводя новые законы своими декретами и созывая депутатов лишь затем, чтобы они одобрили его решения задним числом. Несмотря на регулярно проводимые выборы и расширение избирательного ценза, в империи по-прежнему преобладал бюрократический абсолютизм. Парламент в Цислейтании, может, и был, но ее политическая система не была парламентской.
Изъяны сложившейся ситуации были видны даже современникам, которые предлагали множество решений: например, изменить административное деление империи в соответствии с национальным составом или организовать население в гибкие национальные ассоциации, которые будут курировать образовательную и культурную политику, оставив менее взрывоопасные административные вопросы в ведении территориальных единиц. Хотя кое-какие авторы и предлагали просто распрощаться с Венгрией в интересах остальной страны, о разделении империи на отдельные государства никто не помышлял. Наблюдатели и политики самого разного толка (от чешского историка Франтишека Палацкого и австрийского социалиста Отто Бауера до Карла Маркса и лорда Пальмерстона) сходились в том, что распад Габсбургской монархии оставил бы в центре Европы опасный вакуум, куда с готовностью устремилась бы Россия. Как выражался Палацкий, если бы Австрийской империи не существовало, ее следовало бы выдумать.