Габсбургская идея подразумевает вселенский характер, а это означает, что Габсбурги никогда не могли связать свою идентичность с каким-то одним национальным сообществом. Самодержавие Романовых, например, самоотождествлялось с русскостью, а Османская империя в конце XIX в. становилась все более турецкой, но центральноевропейские Габсбурги стояли выше национальностей. Их принципом было править так, будто они были правителями каждой из земель и каждого из народов, а не повелителями составного целого или одного национального сообщества. Но даже если бы они попытались действовать иначе, им помешала бы статистика, ведь в их центральноевропейских владениях ни одна национальная группа не составляла такого большинства, чтобы стать основой для формирования общей для всех идентичности. Однако с расой дело обстояло иначе. Чистота крови была важнейшей составляющей того мировоззрения, которое испанские Габсбурги экспортировали в Новый Свет, а понятие о цивилизации, принятое в Центральной Европе в XIX в., также отчасти строилось на идеях расовой иерархии. При этом раса никогда не стала для Габсбургов политическим принципом и не превратилась в развернутую идеологию. Она оставалась лишь одним из многих аспектов.

Среди бывших подданных империи мало кто так уж сожалел о ее распаде. В 1930-е гг. венгерская партия «легитимистов» выступала за реставрацию Габсбургов, но получила лишь одно место в венгерском государственном собрании. В межвоенной Австрии, где то и дело разгоралась гражданская война, а экономика лежала в руинах, «ностальгическая тоска» (Wehmut) по Габсбургам время от времени вырывалась на поверхность. Но это были тщетные поиски утраченного времени, ложные воспоминания об идеализированном мире туповатых чиновников, застывших иерархий и бидермаеровских клише, с песней и праздничным пирогом по любому случаю. В остальных же частях бывшей империи политизированное поколение историков и писателей рисовало Габсбургов жестокими тюремщиками, державшими в заточении подвластные им народы.

В государствах — преемниках рухнувшей империи «освобожденные» нации утверждали свое верховенство, и, поскольку ни одно из этих государств не было моноэтническим, часто это утверждение сопровождалось ущемлением национальных меньшинств. Расплата не заставила себя ждать. Оставшиеся без имперского крова и раздробленные изнутри, новые государства скоро стали добычей империй, возрождавшихся по соседству. Границы снова пришли в движение, и, если народ оказывался не на своем месте, вагоны для скота всегда были наготове. Но жертвы были в то же время и коллаборантами. Массовые убийства евреев в Центральной Европе были бы невозможны без пособничества местных полиций и ополченцев. Коммунистические диктатуры после Второй мировой войны тоже опирались на сети осведомителей. Из всех частей былой Габсбургской империи только Австрия сумела отстоять демократическое правление, освободившись от советского контроля в обмен на гарантию нейтралитета в борьбе между двумя военными блоками. В остальных странах коммунистические режимы продержались до 1989 г., когда их смела волна народных революций.