«Меня формулы физические и законы спрашивают… Можно думать, я профессором физики или аэродинамики собираюсь стать… Все, что касается практического применения прибора, я знаю. И мне, летчику, чтобы вести машину в воздухе, этого вполне достаточно».
«Меня формулы физические и законы спрашивают… Можно думать, я профессором физики или аэродинамики собираюсь стать… Все, что касается практического применения прибора, я знаю. И мне, летчику, чтобы вести машину в воздухе, этого вполне достаточно».
Разумеется, эту точку зрения никто в полку не мог разделить, и в первую очередь майор Мочалов.
Поверхностное отношение Ефимкова к теории летного дела вскоре приводит его к пагубным последствиям. Выполняя учебное задание по перехвату бомбардировщика «противника», Ефимков усомнился в правильности показаний приборов и сорвал выполнение приказа.
Производя разбор учений, майор Мочалов подвергает своего фронтового друга резкой критике, обвиняет его в теоретической отсталости. Капитан Ефимков и в этом усмотрел преднамеренные действия Мочалова, заявив, что их дружбе пришел конец. Правда, под воздействием коллектива Ефимков наконец-то понял ошибочность своего поведения и по-настоящему взялся за свою теоретическую подготовку. Он успешно овладевает новой сложной техникой, которой вооружена часть, поступает учиться на заочное отделение академии. Постепенно отношения между Мочаловым и Ефимковым стали налаживаться и пришли в норму. В конце книги капитан Ефимков спасает экипаж майора Мочалова, который потерпел аварию и вынужден был совершить посадку в горах.
Таков сюжет книги и такова история дружбы фронтовых побратимов. Роман «Летчики» полон интересных, поучительных примеров из повседневной летной практики. Он имел большое воспитательное значение для молодых авиаторов.
Потом, спустя почти шесть лет, появился в печати роман «Над Москвою небо чистое», правдиво рисующий первый, наиболее тяжелый период Великой Отечественной войны, особенно осень 1941 года. Эта книга повествует о необыкновенном мужестве, героизме и стойкости советских летчиков, оборонявших воздушные подступы к столице нашей Родины. Об этом периоде войны много потом писалось и говорилось различными историками, беллетристами и другими исследователями. Наряду с правильными оценками было сказано много и неправильного, несправедливого. У Геннадия Семенихина своя твердая точка зрения по этому поводу. В одном из авторских публицистических отступлений он пишет:
«Сорок первый! Ты войдешь в нашу память, и войдешь навечно. Может, появится когда-нибудь писатель или историк, который скажет, что был ты годом сплошных страданий и мук, черным от дыма и несчастий годом. Но если, вспоминая тебя, увидит он только обожженные стремительным ветром войны города и села, матерей, выплакавших свои глаза над детьми, погибшими от фашистских авиабомб, скорбную пыль фронтовых дорог отступления от Бреста до пригородов Москвы, людей, с муками и боями выбивающихся из окружения, беспощадную поступь танковых, колонн Гудериана и холодную, жестокую расчетливость воздушных пиратов Рихтгофена, неудачи отдельных наших штабов и генералов — жестоко ошибется такой писатель. Лишь половину правды, горькую половину, скажет он поколению. Нет, не только таким был сорок первый! Он был годом, разбудившим могучие народные силы, вызвавшим к жизни великое мужество и героизм».