На Рождество 1946 г. я получил недельный отпуск и проездом увидел ужасно разрушенный Вюрцбург.

В Ноймаркт-Санкт-Файте я навестил семью на временной квартире, которую моя отважная жена сделала уютной, как смогла.

В конце июня 1947 г. меня отпустили из плена. Впоследствии я узнал, что американцы выдали Югославии из нашего лагеря для военнопленных доброго товарища и прекрасного офицера связи генерал-лейтенанта Вурстера, где он вместе с другими немецкими генералами был приговорен к смерти и казнен.

Эпилог

Эпилог

Летом 1950 г. французское правительство обратилось с требованием к американским оккупационным властям о моей выдаче, так как согласно так называемым «алжирским законам» де Голля немцы не находились под защитой международного права. Против меня с французской стороны были выдвинуты обвинения в «убийствах», «депортации» и «актах грабежа». Американский военный суд в Регенсбурге тщательно рассмотрел мою деятельность в течение двух июньских дней 1944 г. и установил, что она отвечала Гаагской конвенции о правилах ведения сухопутной войны. Американская комиссия по экстрадиции в Бад-Наухайме отказала в моей выдаче.

Я считал вопрос исчерпанным. Но это было не так. На основании «сообщения Немецкого информационного агентства» от 2 февраля 1955 г. «военный суд» в Марселе приговорил меня заочно к смертной казни. Я сделал все возможное и невозможное, чтобы снять с себя это тяжкое обвинение. Я заявил о своей готовности предстать перед любым французским судом при условии «незаинтересованного рассмотрения дела», потому что приговор вынесла судебная коллегия, в состав которой вошли гражданские участники Сопротивления. Мой замечательный адвокат из Марбурга прилагал всевозможные усилия по решению моего дела. Много хороших знакомых пыталось помочь мне в Париже. Однако все дружеские связи не помогли. Мои прошения на имя бундесканцлера и министра внешних дел были безуспешны. Меня постигло разочарование. В моем старом свидетельстве о производстве в офицеры были слова о том, что «этот документ вручается в надежде на то, что произведенный в офицеры, верный конституции рейха и его законам, выполнит свой профессиональный долг во благо государства и оправдает доверие, которое ему оказывается этим назначением. Одновременно ему гарантируется защита со стороны государства». Я был уверен, что выполнил свои обязанности за долгие годы службы. Но где же была «защита со стороны государства», правопреемником которого была Федеративная Республика Германия?

Профессия солдата, которой я посвятил 34 года жизни, десять из которых я провел на фронте, – суровая мужская профессия. Это была замечательная обязанность, несмотря на превратности судьбы последних лет, воспитывать из юношей настоящих мужчин, готовых всего себя отдать делу. Профессия требовала величайшей ответственности, ведь надо было вести в бой своих солдат. Мы жили рядом с нашими солдатами, делили вместе с ними все тяготы и опасности. Наши методы воспитания и командования были правильны для своего времени, об этом свидетельствуют успехи многих сражений, когда от нас требовалась предельная самоотдача. Об этом говорит каждая сердечная встреча с товарищами по оружию военных лет. Как бы ни менялись тактика, техника и организация, остается неизменным значение простого, готового к сражениям солдата. Продолжает оставаться важной задача обеспечения войск и командования средствами связи, но прежде всего солдата и подготовки специалистов, в совершенстве овладевших своей техникой.