Обо всем этом — и о многом другом — я думал, приближаясь к Большому дому, а потом двигаясь по этажам и длинным коридорам. Некоторые двери были приоткрыты, я видел одинаковые кабинеты и всюду над письменным столом висел тот же Ленин, а в конце каждого многодверного коридора стоял — спиной к окну — тот же позолоченный гипсовый бюст. Майор Рябчук оказался довольно молодым, в роговых очках и с пробором, с бабьим, круглым и непроницаемым лицом; был он похож скорее на учителя, чем на следователя по особо важным делам, каковым оказался. Разговор шел долгий, Рябчук задавал по всёй форме официальный вопрос (перед ним лежал длинный список заготовленных) и записывал ответ, обычно короткий, если не односложный.

— Я вызвал вас свидетелем по делу № 15 по обвинению Хейфеца М.Р. в хранении и распространении клеветнических материалов. Какие показания можете дать по этому делу?

— Никаких. Не знаю, что вы называете клеветническими материалами. Не знаю, в чем обвиняется Хейфец.

— Поставим вопрос иначе. Что вам известно вообще о распространении антисоветских клеветнических материалов?

— Вы имеете в виду самиздат?

— Я имею в виду антисоветские клеветнические материалы, которые в разговоре иногда называют самиздатом.

— В последнее время самиздат видеть не приходилось. Видимо, КГБ принял энергичные меры и пресек его распространение.

— А что видели прежде?

— Разные материалы, но ни один из них не подходит под данное вами определение. Они не были ни антисоветскими, ни клеветническими.

— Что вы имеете в виду?

— Имею в виду, например, записи судебных заседаний — судов над Бродским, над Синявским и Даниэлем, над Гинзбургом и Галансковым, последние слова подсудимых, речи адвокатов. Не считаю эти документы антисоветскими, потому что это реальные записи открытых заседаний, имевших место в Ленинграде и в Москве, при советской власти. По той же причине не считаю их клеветническими.

— Других материалов не видели?

— Нет, не видел.

— Знакомы ли вы с Хейфецом, Михаилом Рувимовичем?

— Знаком, но бегло. Он живет в одном доме с моей дочерью и я раза два-три встречал его перед домом или на лестничной площадке.

— Хейфец М.Р. передавал вам для ознакомления свою статью «Иосиф Бродский и наше поколение»?

— Да, он попросил меня прочесть рукопись, я согласился и прочел.

— Он передал рукопись вам лично или через третье лицо?

— Рукопись он передал мне лично, встретившись со мной на лестнице.

— Почему он дал свою статью для прочтения именно вам?