Тему рациональности мира и всякого сущего обостряет именно проблема нормы сущего и связанная с ней проблема границы сущего. Понятие нормы и границы становится тем более проблемным, если мы переходим в так называемый неклассический дискурс мышления, неклассическую рациональность, которая подвергает сомнению прежде всего привычные представления о границе, ставшие нормой в классическом философском дискурсе.

Представитель французской постфеноменологии Ж. Бенуа, например, пытается показать, что «самой яркой чертой позднейшей феноменологии надо считать её сосредоточенность на проблеме границ» [Бенуа 2014: 269]. Э. Гуссерль, полагает Ж. Бенуа, стремился создать очертания «нормальной (то есть соответствующей своим нормам) феноменальности, в которой данное соответствует интенции, адекватно ей или хотя бы соразмерно» [там же], а современнейшая феноменология стремится сосредоточиться на границах феноменальности, поскольку они оказались подвергнуты пересмотру ввиду постоянного несовпадения нормы и данности – «норма (то есть предмет) дана быть не может» [Бенуа 2014: 269]

Согласно привычному (классическому) допущению мы полагаем, что предмет соответствует норме и дан мне в норме. Но потому он дан, поскольку я его воспринимаю как этот предмет, мои представления этот предмет и конституируют. И потому, если предмет и понятие о нём совпадают, я получаю адекватную реальность. Например, если конкретный треугольник и понятие о треугольнике совпадают, то я воспринимаю этот знак как треугольник, я его могу читать. Феномен треугольника мне явлен. В этом плане предмет и норма предмета совпадают, точнее, представление, понятие о треугольнике нормирует каждый конкретный знак треугольника.

Неклассическая же рациональность заключается в том, что норма перестаёт быть всеобщей и постоянной, данной для всех. Она зависит от контекста и ситуации: «как и всякая мера, норма немыслима без контекста» [Бенуа 2014: 270]. И потому треугольник является треугольником каждый раз «с некоторой степенью погрешности, зависящей от ситуации, в которой мы это понятие применяем» [Бенуа 2014: 270].

Тем самым само понятие треугольника связывается с ситуацией его (понятия) построения, само понятие представлено как конвенция, конструкт, зависящий от ситуации построения и применения её участниками. А потому треугольник непосредственно дан, явлен быть не может как феномен (как в классической ситуации, в которой твоя интенция давала тебе шанс тому, что тебе открывался непосредственно феномен), поскольку всякий раз существует «зазор» между собственно «треугольностью» (понятием) и ситуацией. А потому треугольность как норма не может быть дана, она не принадлежит к числу вещей, которые могут быть даны, но скорее норма образуется всякий раз через меру, через соотнесение собственно самого себя и ситуации. В связи с этим треугольник не может быть дан «по истине», он вообще не дан и не существует вне самого субъекта мысли, он строится согласно норме, образующей всякий раз для него свою меру. Последняя строится, создаётся в ситуации применения самим субъектом мысли.