Открытие «Тарковских чтений» в Доме кино. Вел Мишарин – очень хорошо, свободно, страстно. В фойе Белого зала открыл выставку А.Смирнов: «Имя Тарковского вернулось на родину». Потом в Белом зале выступал Климов. Рассказал, как пробивали Музей Тарковского[117]. Какой-то умник сказал в своем выступлении, что «умирать надо на родине».

15 апреля 1989 г. К часу дня приехала к папе. Вот уже несколько месяцев езжу в больницу. У меня даже свое место есть в автобусах – против входа, но не под компостером, а впереди. Там я не вижу автобусной публики, сижу и думаю о своем, и бумажки от компостера на меня не сыплются. Сегодня «мое» место было занято, пришлось сесть под компостер. Езда для меня отдых. На 688 автобусе ехать минут двадцать пять до Кунцевского метро, потом одну остановку на метро, а там опять автобусом, 251-м, уже до больницы. Проверка пропуска – стоит кэгэбэшник-пенсионер. Потом иду боковой аллеей, чтобы хоть немного побыть среди деревьев. Чтобы попасть в подъезд, обхожу слева корпус из светлого кирпича на высоком гранитном цоколе – это тебе не блочные корпуса городских больниц! Сейчас я в диагностическом отделении на третьем этаже. Папа лежит здесь один. Он спит. Проснулся. Смотрит. Делаю апельсиновый сок, папа пьет из поильника. Узнает меня или нет – не знаю, реакции на мое присутствие никакой. Зато на мой вопрос, в каком году родился его отец, мать, Валя – ответил. Я спросила, помнит ли он своего деда. Смотрит, молчит. Я не могу этого выдержать, ухожу плакать в туалетную комнату… Обед папа съел весь, выпил кисель. Пожевал печенье. Уловила на его лице «тень улыбки». Стал задремывать. Я говорила ему ласковые слова, гладила его голову, руки, целовала. Он тоже поцеловал меня, когда я нагнулась. Пока все, уезжаю. На газоне сидит селезень, его оперение ослепительной красоты и свежести. Покрякивает, призывая утку.

15 апреля 1989 г.

К часу дня приехала к папе. Вот уже несколько месяцев езжу в больницу. У меня даже свое место есть в автобусах – против входа, но не под компостером, а впереди. Там я не вижу автобусной публики, сижу и думаю о своем, и бумажки от компостера на меня не сыплются. Сегодня «мое» место было занято, пришлось сесть под компостер. Езда для меня отдых. На 688 автобусе ехать минут двадцать пять до Кунцевского метро, потом одну остановку на метро, а там опять автобусом, 251-м, уже до больницы. Проверка пропуска – стоит кэгэбэшник-пенсионер. Потом иду боковой аллеей, чтобы хоть немного побыть среди деревьев. Чтобы попасть в подъезд, обхожу слева корпус из светлого кирпича на высоком гранитном цоколе – это тебе не блочные корпуса городских больниц!