В мае 2003 года проект стартовал. Когда я зимой приехал в Петрозаводск посмотреть, как идет опыт, то был искренне восхищен увиденным. Признаюсь, что такого порядка и четкого сетевого графика выполнения манипуляций давно не приходилось видеть. В опыте было в общей сложности более тысячи крыс, поровну самцов и самок, разделенных на четыре группы. Каждая группа размещалась в отдельной комнате. В одной поддерживался стандартный световой режим: 12 часов свет, 12 часов темнота. В другой комнате круглые сутки горел свет. В третьей комнате свет никогда не включали, а окна не были завешены шторами: крысы находились в условиях естественного светового режима Северо-Западного региона – белая ночь сменялась полярной ночью. В четвертой комнате царила постоянная ночь. Тусклый красный свет, как в фотокомнате, включался лишь на время кормления и уборки клеток или манипуляций. Животные, содержавшиеся в первых трех помещениях, были разделены на три группы – контрольную и получавших мелатонин или эпиталон. В день приезда мне предстояло прочитать лекцию для сотрудников медицинского факультета о роли светового режима и мелатонина в старении и канцерогенезе. В аудитории, рассчитанной на двести человек, не было свободных мест. Пришли преподаватели, студенты и сотрудники академической лаборатории. Было очевидно, что тема вызвала интерес – ведь жители Петрозаводска сами жили в условиях не вполне нормальной смены дня и ночи. Вопросов было много, но ответы на многие из них могли быть даны только после завершения всего эксперимента.

Соловки четверть века спустя

Мое четвертое посещение Соловков состоялось в сентябре 2006 года – спустя 23 года после предыдущей поездки и через 26 лет после первой. Архангельские геронтологи из Поморского университета им. М. В. Ломоносова – проф. Р. И. Данилова и доцент Е. Ю. Голубева, докторскую диссертацию которой я консультировал, организовали международную конференцию, проходившую у них в университете и частично – на Соловках. Признаюсь честно, последнее обстоятельство было самым весомым аргументом в моём решении непременно принять участие в этой конференции. Она была прекрасно организована и порадовала высоким уровнем докладов не только зарубежных ученых из Норвегии, Швеции, Великобритании и Финляндии, но и российских участников, прежде всего архангелогородцев.

Крошечный самолетик чешского производства, поныряв среди облаков, нещадно трясся над волнами, однако всё же перенёс нас на Соловки. Нас ждал автобус, который, подпрыгивая на ухабах дороги, весело проехал мимо Кремля, проскочил поселок и подъехал к роскошному гостиничному комплексу, расположенному на окраине поселка. Комплекс состоял из нескольких двухэтажных корпусов, соединенных красивыми деревянными мостками между собой, и корпусом, в котором был ресторан. Все корпуса построены из калиброванных бревен, выкрашенных пинотексом под орех, и, если бы не дорога, по которой мы только что тряслись, можно было подумать, что мы находимся где-то в Финляндии или Норвегии. Номера со всеми удобствами, горячей водой, идеально чистые. Со вкусом оформленный деревом ресторан, деревянные тяжелые столы, резные стулья. «Да, это не келья, в которой я жил двадцать пять лет тому назад!» – подумал я, укладываясь на льняные простыни в своем номере после прекрасного ужина с французским вином и горячего душа. На следующий день после завтрака автобус с экскурсоводом повёз нас в Кремль. У ворот Кремля встретили монахов, которые не обратили на нас никакого внимания. Мы прошли под вратами «братского» корпуса и вышли во двор монастыря. «Внешне за двадцать три года мало что изменилось, – констатировал я, – разве что купола поставили с крестами. Правда, стены аккуратно побелены, двор прибран, надгробия поправлены и ухожены». Вошли в Спасо-Преображенский храм – во всю его огромную высоту сиял золотом и киноварью новый иконостас – дар какого-то московского олигарха. «Новодел, – сказал наш гид, – старых икон всего несколько нашли».