Когда танец кончился и Поль, проводив девушку на место, отошел, она посмотрела ему вслед, и я понял, что он ей понравился и что она надеется еще потанцевать с ним.

— Ну? — спросил он. — Как я выглядел?

— Славно.

— А ты уже наметил себе девушку? Давай покажи.

— Вон она сидит слева, разговаривает с парнем, который стоит перед ней. Сейчас он подвинется, вот смотри. У нее светлые волосы и милое лицо…

— Милое! — воскликнул Поль. — Воображаю!

— А мне нравится.

— Ладно уж. Так которая она? Ага, вижу. Но чего ради ты выбрал именно ее? — спросил он уже другим тоном. — Ты готов танцевать с девушками, на которых мне и глядеть не хочется.

— Мне она нравится, — повторил я. — Только не говори ей пошлостей, вроде «как хорошо играет сегодня оркестр» или еще что-нибудь в этом роде. Постарайся узнать, что она читает. Любит ли она гулять в зарослях — вот что мне интересно.

— Она еще вообразит, что я хочу позвать ее погулять в заросли, пожаловался Поль. — О таких вещах не говорят во время танцев.

— Почему же не говорят? Ну иди! Ведь уже заиграли. Позови ее, пока не перехватил другой.

— Вот этого уж нечего опасаться, — проворчал Поль.

Он быстрым шагом направился к девушке и уже через минуту вел ее, искусно направляя к тому месту, где стоял я. Когда они были в нескольких шагах от меня, Поль скользнул взглядом по моему лицу, не подавая вида, что меня знает, но успел прочитать по моим губам слово: «книги».

— Мне почему-то кажется, что вы любите читать, — услышал я, когда он проводил ее мимо меня.

Ответа я не расслышал.

Когда Поль танцевал «мой» танец, он старался держаться поблизости от того места, где стоял я. Это нередко приводило в смущение девушек, привыкших, что партнеры танцуют с ними по всей площадке, а не топчутся на одном месте, и они подозревали, что для этого у Поля есть какие-то особые причины.

Иногда девушки задавали Полю иронический вопрос — почему его так влечет этот уголок. На подобные вопросы он неизменно отвечал:

— Здесь пол сделан из особого дерева — для сольных выступлений лучших танцоров. — Это объяснение придумал ему на всякий случай я.

По-видимому, девушек этот ответ удовлетворял. Но бывало и так, что какая-нибудь партнерша, приспособившись немного к своеобразной манере танца, который Поль исполнял в мою честь, дарила меня пристальным внимательным взглядом. «Мой» танец Поль всегда исполнял с каким-то особым удальством и веселостью, утрируя каждое движение, в расчете, как я подозревал, исключительно на мое чувство юмора. Он утверждал, что именно так танцевал бы я, если был бы в состоянии танцевать. Что же, может быть. Нарочитая серьезность всегда вызывала у меня смех.