Да.
– Так сказать, под медицинской пыткой? Выкручивание рук, да еще к тому же больных?
Так сказать, под медицинской пыткой? Выкручивание рук, да еще к тому же больных?
– Ну-ну-ну, что вы себе позволяете?
Ну-ну-ну, что вы себе позволяете?
– Называю вещи своими именами, следователь Слобоженюк.
Называю вещи своими именами, следователь Слобоженюк.
– Не хочу даже слышать такого. <…>
Не хочу даже слышать такого. <…>
– Смотрите, Гелий Иванович, как бы вы не передумали, когда это будет хуже.
Смотрите, Гелий Иванович, как бы вы не передумали, когда это будет хуже.
– Вы имеете в виду, что мне станет еще хуже?
– Вы имеете в виду, что мне станет еще хуже?
„Ну, Гелий Иванович, все может быть“»[33].
„Ну, Гелий Иванович, все может быть“»
Но было уже поздно. Когда диагноз был, наконец, верно поставлен, операцию делать было уже бессмысленно: метастазы были повсюду. Через три месяца Гелий умер.
«Июнь – в разговоре с близкими и друзьями врач Снегирёва часто повторяет: «Положение не улучшается только из-за того, что после удаления опухоли на месте операции остались рубцы, сжимающие спинной мозг. Отсюда – паралич». В ответ на предложение использовать иностранные онкологические препараты: «Что вы, совершенно не нужно, так как опухоль доброкачественная».