Она видела фильм раньше и все знала наперед. Поэтому, когда в самом захватывающем месте Марочкин вскрикнул: «Вот, елки-моталки, опять ушел!», она прижалась к нему:

– Не бойсь, пымают.

– Тише ты – «пымают», – сказал кто-то в заднем ряду.

Интересно отметить, что «Председатель», поминаемый в тексте Ерофеева, принадлежал к тому же варианту «социалистического искусства» (пользуясь терминологией тогдашних теоретиков), что – в общей массе – и проза «Нового мира», где принципиальное новаторство виделось в замене благостной бесконфликтности и розовых красок «Кубанских казаков» быто– и нравоописательностью, не подрывающей, однако, самих основ советского строя. Конечно, такое определение по нынешним временам может показаться излишне жестким, если вспомнить, что «Новый мир» давал тогдашним читателям Солженицына и Искандера, городские повести Трифонова и рассказы Шукшина, но общая тенденция к либеральному «социализму с человеческим лицом», несомненно, доминировала.

Возвращаясь к параллелям между Войновичем и Ерофеевым, полагаем, что позволительно провести параллель и между недостижимым Кремлем у Ерофеева и запомнившимся читателям того времени эпизодом из рассказа Войновича «Расстояние в полкилометра»:

…Николай и Тимофей сидели на старом месте и спорили о том, сколько колонн у Большого театра. Тема спора была старая. Когда-то они оба в разное время побывали в Москве, и с тех пор никак не могли решить этот вопрос, и даже заспорили на бутылку водки. ‹…› Вопрос оставался открытым. Сейчас, сидя возле чапка за четвертой бутылкой вермута, дружки пытались решить его путем косвенных доказательств. – Значит, ты говоришь – шесть? – переспросил Николай. – Шесть, – убежденно ответил Тимофей. – Тупой ты, Тимоша, – сочувственно вздохнул Николай. – Подумал бы своей головой: как же может быть шесть, когда в нашем Доме культуры шесть колонн. Дом культуры какого-то районного значения, а Большой театр, считай, на весь Советский Союз один. Довод был убедительный.

…Николай и Тимофей сидели на старом месте и спорили о том, сколько колонн у Большого театра.

Тема спора была старая. Когда-то они оба в разное время побывали в Москве, и с тех пор никак не могли решить этот вопрос, и даже заспорили на бутылку водки. ‹…› Вопрос оставался открытым. Сейчас, сидя возле чапка за четвертой бутылкой вермута, дружки пытались решить его путем косвенных доказательств.

– Значит, ты говоришь – шесть? – переспросил Николай.

– Шесть, – убежденно ответил Тимофей.

– Тупой ты, Тимоша, – сочувственно вздохнул Николай. – Подумал бы своей головой: как же может быть шесть, когда в нашем Доме культуры шесть колонн. Дом культуры какого-то районного значения, а Большой театр, считай, на весь Советский Союз один.