На это психиатру было нечего возразить. Вряд ли я сумел его убедить в чем-то, но в душе очень надеюсь, что мои слова заставили доктора пересмотреть свой подход к работе с пациентами. Это самая основа того, чем занимается наш отдел. Дилемма психотерапии, как я уже неоднократно отмечал, состоит в том, что лечение основано на личной оценке пациентом своего состояния. Больной, пришедший к психотерапевту по собственному желанию, старается максимально подробно и точно довести до врача свои мысли и переживания. А заключенный желает лишь поскорее выйти на волю и потому заинтересован в том, чтобы рассказывать психотерапевту только то, что тот хочет услышать. Все зависит от самого врача. Если он принимает подобные показания за чистую монету, не сопоставляя их с фактами биографии субъекта, судебно-психиатрическая система терпит провал. Вот Эд Кемпер и Монте Риссел, к примеру (и таких примеров немало), проходя курс психотерапии, параллельно совершали убийства и успешно это скрывали, а лечащие врачи, напротив, отмечали у пациентов «положительную динамику».

На мой взгляд, проблема в том, что университеты ежегодно выпускают толпы идеалистов — молодых психотерапевтов, психологов и социальных работников, — убежденных в собственной способности изменить мир к лучшему и добиться исключительных результатов. Устроившись в тюрьму, они, конечно, страстно хотят верить, что в самом деле помогают уголовникам меняться. Зачастую они не отдают себе отчета, что пытаются проанализировать разум того, кто сам является экспертом по части человеческой психологии. Преступник быстро понимает, насколько качественно новоиспеченный психотерапевт справился с домашним заданием. И если вдруг окажется, что попался нерадивый студент, то заключенному не составит труда перевернуть истинную сущность совершенного им преступления с ног на голову. Немногие убийцы готовы выворачивать душу перед теми, кто не знает об их «подвигах». Вот почему к беседам с уголовниками следует готовиться с особой тщательностью.

Психиатр Томаса Ванды, как и многие люди подобных профессий, опасается предвзятости по отношению к подопечным и старается оградить себя от излишних подробностей совершенных ими деяний. Но я всегда учу молодых специалистов: чтобы понять Пикассо, нужно посмотреть на его картины; чтобы понять преступника, нужно посмотреть на его преступления.

Разница состоит в том, что профессиональные психиатры и психологи отталкиваются от личности человека и на ее основе анализируют поведение, мы же, напротив, анализируем личность, отталкиваясь от особенностей ее поведения.