29 ноября 1967 г. Утро. Окленд
Мамочка, дорогая и родная моя!
Пишу коротенькое письмо, т. к. за эти три дня, что мы переезжали и начали работать, ничего, кроме премьеры, не произошло. Но пишу, чтобы не было большого перерыва в письмах. Вчера получили от Маши письмо от 21‐го. Пишет, что дома у них и у тебя все в порядке. Думаю, что в Лос-Анджелесе уже будет ждать нас и твое письмо, и я подробно узнаю о твоих делах.
Итак, вчера начали в Окленде. Публики было прилично, но принимали еще лучше, чем где бы то ни было. Здесь новый зал — дворец, красоты неописуемой и, главное, места расположены амфитеатром, публика рядом и все видит.
Поэтому все наши репризы принимались отлично. Погода стоит странная: то дождь и холод, то солнце и тепло. Вот сегодня холод и дождь, и у нас сорвалась экскурсия на катере по заливу и на автобусе по городу.
В 10 утра обещали заехать бразильские друзья. И мы все-таки съездим в город. (Хотим сходить в магазин.)
А так у нас все по-старому. Мишка шлет привет.
Петя, наш бывший переводчик, уже давно наслаждается Москвой, и вы все прочли наши письма, что мы послали с ним. К сожалению, он не смог захватить немного шерсти для тебя (300 гр.), которую мы купили тебе на учение. Она очень громоздка, и он никуда не мог ее засунуть.
Ну ничего. Привезем сами, т. б. что до конца гастролей осталось всего 2 месяца 26 дней. Это не полгода! Правда?
На этом кончаю. Танька спит еще (буду будить минут через 10), а я встал пораньше, чтобы написать. Крепко целую тебя и обнимаю. Горячий привет всем всем, а особенно семьям Холмогоровых, Левитанов, Гнедыхам, Борису с семьей и т. д.
Обнимаем тебя еще раз и крепко целуем.
4 декабря 1967 г. Утро
4 декабря 1967 г. Утро
Мамочка, родная моя!
Пишу коротенькое письмо, т. к. через полчаса уже садимся в автобус и едем в аэропорт, с тем чтобы лететь в Лос-Анджелес (лететь 45 м.).