К вечеру мы узнаем, что линия Дьепп — Париж прервана немцами и наш поезд был последним. Какое счастье, что нам удалось выехать в воскресенье!

На следующий день, в понедельник, мы садились на пароход. Посадка была кошмарна. Огромная толпа скопилась на берегу перед загороженными сходнями, спущенными с парохода. Солнце палило немилосердно. Под ногами был глубокий песок и какие-то рельсы, в которые постоянно попадали мои ноги и в них ущемлялись. Люди немилосердно жались как можно ближе к сходням и давили друг друга. Мы видели в обмороке помятого мальчика лет шести, которого отец извлек из толпы и положил себе на плечи. Мы боялись за наших детей. Так под палящим солнцем, в невероятном напряжении, мы провели несколько часов. Вдобавок началась паника, так как прошел слух, что немцы идут на Дьепп и что этот пароход последний.

Когда попали на пароход, переполненный до отказа, и Сергей Васильевич усадил меня в кресло, я начала плакать — нервная реакция от всего пережитого за последние дни. Какая-то незнакомая пожилая чета американцев стала меня утешать, говоря, что мне нечего бояться переезда, так как море совершенно тихо, спокойно и качки не будет. Но слезы все текли по моему измученному лицу. Они отошли, но через несколько минут старик американец вернулся и принес мне апельсин, продолжая меня успокаивать.

К вечеру мы приехали в Фолькстон, а оттуда в Лондон, где преблагополучно нашли наш багаж, прибывший из Булони.

Из Лондона ночью через всю Англию ехали в Эдинбург. Как только рассвело, я отправилась в коридор и, не отрываясь, смотрела на Англию. Мимо мелькали промышленные и фабричные города из красного кирпича, изумрудные луга и пастбища, обширные, великолепные парки. Утром приехали в Эдинбург и там неожиданно встретились с Бенуа и всей его семьей, и с этого дня мы уже ехали вместе. Посадка на английский пароход «Вега» была в порту Лис.

Настроение всех нас на пароходе было не слишком веселое. Мы знали, что за три дня около Ньюкестля немцы потопили четыре парохода.

Наш комфортабельный пароход, переполненный людьми, шел окруженный английскими подводными лодками. Они ограждали его от немецких хищников. Море было сравнительно спокойно. Дул бодрый морской ветер. Александр Николаевич был молчалив, сумрачен и, нахлобучив на глаза кепку и подняв воротник, сосредоточенно о чем-то думал, сидя на палубе.

Казалось, все было спокойно, но вдруг мы почувствовали какое-то волнение среди команды парохода. Машина как-то затрепетала, потеряв обычный ритм, замедлила свой ход и потом остановилась. Пароход стал качаться на одном месте. И мы увидели, что нас окружила какая-то эскадра. Пять, а может, и больше судов, серых, огромных, как плавучие крепости, окружили нас. Они были далеко, и трудно было определить, какой национальности они были — английские или немецкие. Мы качались на месте, подчиняясь их приказу, пока суда сужали свой круг вокруг нас. Это был страшный момент, пока не стало ясно, что это английская эскадра. Легкий бот подошел к нашему пароходу, английские офицеры поднялись наверх и стали проверять документы… Больше никаких событий в дороге не было.