Могучая электризующая сила творчества стариков заключалась не только в их великом художественном даровании, но и в неиссякаемой свежести их души, которая побуждала их неустанно проявлять это дарование в художественных созданиях и помогала нм торжествовать над немощами плоти. В это время я сошелся близко и с Южиным, ставшим во главе Малого театра и пригласившим меня читать русскую историю театральной молодежи. Меня привлекали к этому выдающемуся деятелю русского театра и его яркий, умный и разнородный талант, и его высокая интеллигентность, и та гордая смелость, с которой он в пору стадного суетного увлечения разными побрякушками театрального модернизма провозглашал свою верность заветам и традициям, составившим славу московского Малого театра.

Все эти мои занятия архивными исследованиями, преподаванием, театром все же не потушили во мне живого интереса к вопросам политики. Деятельность парламентария меня не привлекала: ведь она совсем не оставила бы времени для тех других занятий, которые являлись моим призванием. Но помимо науки и преподавания была еще одна область деятельности, которой я отдавал немало времени и сил и которая связывала меня с политикой. То была журналистика и публицистика. Я уже упоминал, что с 1906 г. я сделался постоянным сотрудником "Русских ведомостей". Это сотрудничество все развивалось, принимало все большие размеры. В конце 1907 г. умер Гольцев. С его смертью журнал "Русская мысль" остался без руководителя, и ему грозило уничтожение, так как товарищество "Кушнерев и К", которое было собственником журнала, очень было склонно его ликвидировать. Кружок лиц, работавших в журнале и лишавшихся с его закрытием своего заработка, начал хлопотать перед директорами названного товарищества, чтобы журнал продолжался. Директора после долгих колебаний заявили, что они журнала не закроют лишь в том случае, если я соглашусь стать его редактором. Эта перспектива нисколько мне не улыбалась, но губить журнал было жалко. Я вызвал из Петербурга П.Б. Струве и предложил ему совместно со мной редактировать "Русскую мысль", но с тем, чтобы фактически все редакторское творчество он взял на себя, а на мою долю осталось бы ведение исторического отдела и наблюдение за выполнением его указаний, что было необходимо, ибо редакция и типография были в Москве, а П.Б. Струве жил в Петербурге. На таких-то началах мы и вели с ним вместе в полном согласии журнал несколько лет, а впоследствии Струве получил возможность взять на себя целиком все редакторские функции, а я остался лишь постоянным сотрудником. С 1912 г. я еще теснее связался с "Русскими ведомостями". Я вошел в состав образовавшегося тогда нового издательского товарищества по изданию этой газеты. Престарелый Соболевский нуждался в отдыхе и ушел на покой. Герценштгейн и Иоллос погибли от руки убийц. Умер А.И. Чупров. Для того чтобы газета могла продолжать существование с прежней внушительностью и блеском, нужно было сплотить около нее такой же внутренне спаянный кружок единомышленников, который некогда, в начале 80-х годов, возвел ее на высоту авторитетнейшего органа русской ежедневной прессы. Такой кружок и сложился теперь частью из тех членов старого товарищества, которые находились в полной силе и во всеоружии опыта, частью нз лиц, примкнувших к газете уже в период политического кризиса 1904–1905 гг. и обнаруживших в своем сотрудничестве ценные для газеты данные. Компания получалась отличная. Редакторами были избраны А.А. Мануйлов, В.А. Розенберг и И.Н. Игнатов. С этого момента моя публицистическая деятельность целиком сосредоточилась в "Русских ведомостях". И я написал там очень много вплоть до того дня, когда Ленин объявил независимую печать буржуазным предрассудком и посадил обитателей большевистского земного рая на хроническую мозговую диету, предоставив им наслаждаться патентованными большевистскими "Известиями" и "Правдами".