В версии, скомпилированной Чертковым, Асархадон, прежде чем поднять голову из воды и окончательно очнуться, превращается в несчастную ослицу, которая беспомощно наблюдает смерть своего осленка, пораженного стрелой и потом заколотого «существом на двух ногах» («two-legged being – a man»)[839].

Этот своего рода «сон во сне» еще более усиливал обличительный пафос Толстого, поднимая тему насилия над животными, столь важную для писателя (вегетарианца по этическим соображениям с середины 1880-х годов) и еще более важную для Черткова, чье самое первое эссе было яростным выступлением против охоты[840]. И если бы Толстой уничтожил письмо, это стало бы еще одним доказательством того, что Чертков «фальсифицировал» сказку – это предположение, несомненно, подтверждается и абсолютным совпадением текста английской версии, изданной Е А. Р., с французским переводом Бинштока.

Разрешение издать именно эту версию, которого Чертков просил у Толстого в письме от 17 декабря н. с., было необходимо, чтобы защититься от возможных обвинений в манипуляциях с произведением. И Толстой дал другу согласие – почти не задумываясь: «Перевод ваш Асархадона получил и вполне одобряю»[841].

Возможно, писатель вообще не читал перевода. Многие из текстов, созданные по чьей-либо просьбе, не удовлетворяли Толстого и потому переставали интересовать его сразу по окончании работы над ними – настолько, что он часто даже не читал корректур. То же случилось и со сказками, написанными ради благого дела. С самого начала Толстой считал их слабыми: «Написал три сказки. Еще плохо, но может быть порядочно»[842], и еще: «Только нынче кончил сказки, и не три, а две. Недоволен»[843]; «Сказки плохи»[844].

Компиляция Черткова, конечно же, была основана на рукописях Толстого, но на каких именно? Разные редакции сказки о царе Асархадоне хранятся вместе с рукописями остальных двух сказок в московском архиве писателя[845].

Эпизод с «дикой ослицей» появляется уже в раннем автографе (№ 3) Толстого, датированном 24 июля 1903 года: «Ас[архадон] содрогается, делает последнее усилие и просыпается не быком уже, а дикой ослицей, кормящейся на горах с своим сосущим ее осленком. Небо чисто, никого не видно, но вдруг со свистом летит что-то и ударяет в бок…»[846]

В этом автографе, как и в последующих редакциях сказки о царе Асархадоне, сохранившихся в машинописных копиях с исправлениями Толстого (я ссылаюсь на машинописные копии № 16 и 20), Асархадон – осознавая себя Лаилиэм, прежде чем окончательно очнуться, – «просыпается» «уставшим поселянином», затем «воином, которого ведут в войну», «ребенком девочкой», «быком, тащащим плуг», и, наконец, «дикой ослицей с осленком»[847].