В вопросе о датировке рождения Христа Охапкин придерживается определенной трактовки, настаивая на том, что «истинны<м> год<ом> Рожд. X.» является 5-й год до н. э. [6: Л. 13]. Заметим, что в книге Бикермана эта дата напрямую не названа[559]. Скорее всего, Охапкин пользовался Толковой Библией (А. П. Лопухина), а затем переводил указанные там года по таблицам Бикермана. В комментариях Толковой Библии к «Евангелию от Матфея» говорится, что годом рождения Христа, согласно астроному Кеплеру, считается 748 год от основания Рима, но «…теперь почти всеми экзегетами принимается, что Христос родился в конце 749 года от осн<ования> Рима, или на 2–3 года раньше начала нашей христианской эры» [Толковая Библия 1911: 53]. В Синхронической таблице летосчисления, приведенной Бикерманом, 749-й год от основания Рима соответствует 5-му году до н. э.[560]

Идея символического календаря, очевидно, стала складываться у Охапкина еще в начале 1970-х и первоначально воплотилась в стихах. В ряду литературных источников его концепции назовем стихотворения из романа Б. Л. Пастернака «Доктор Живаго», поэму А. А. Блока «Возмездие», «Поэму без героя» А. А. Ахматовой, «Ленинградский апокалипсис» Д. Л. Андреева.

Прочтение Охапкиным романа Пастернака, как полагаю, было опосредовано исследованиями американского слависта Д. Д. Григорьева (о. Дмитрия), настоятеля Американской православной церкви, профессора русской литературы Джорджтаунского университета, и прежде всего его статьей «Пастернак и Достоевский», опубликованной на русском языке в 1960 году в журнале «Вольная мысль»[561]. В этой статье критерием для сопоставления мироощущения двух писателей служит отношение их персонажей к смерти: «От внутреннего непримирения с мыслью о смерти и разрушении они приходят к мистическому утверждению жизни как Высшей Сущности, наполняющей и содержащей весь мир. Их героев поддерживает именно эта жизнеутверждающая сила, которую они черпают в окружающем их мире, в природе» [Григорьев 1960: 84].

Анализируя сюжет двух произведений Юрия Живаго – задуманной им во время болезни поэмы «Смятение» о пребывании Христа во гробе до воскрешения и стихотворения «Магдалина II» о Марии, принявшей воскресшего Христа за садовника, Григорьев истолковывает их через эпиграф из Евангелия от Иоанна, предпосланный Ф. М. Достоевским к «Братьям Карамазовым» («Истинно, истинно говорю вам: если пшеничное зерно, падши в землю, не умрет, то принесет много плода» [Ин. 12: 23–25]): «Смерть – врата к бессмертию. Чтобы наследовать жизнь вечную надо умереть, т. е. перейти в другое состояние» [Там же: 85].