После того, как ему минуло сорок лет, Гораций в различных стихотворениях стал жаловаться на свой возраст, на отсутствие интереса к творчеству, к пирам, любовным приключениям и различным забавам, на свою раздражительность, вспыльчивость и капризность[1080]. Вот, например, что он пишет в послании к Цельсу Альбиновану:

Очевидно, всему виной было его слабое здоровье и различные заболевания. Известно, что еще в молодости Гораций страдал болезнью глаз, которую лечил специальной мазью на основе черного коллирия, и каким-то желудочным недугом, вынуждавшим его быть умеренным в еде[1082]. Кроме того, предполагают, что с возрастом у него развилась бессонница и появились постоянные головные боли[1083]. Поэт теперь подолгу жил в своем сабинском имении и наотрез отказывался приезжать в Рим, особенно в августе и сентябре, когда в городе свирепствовали инфекционные болезни[1084]. Интересно послание Горация к Нумонию Вале, в котором поэт интересуется, каков климат и образ жизни в приморских городах Велии и Салерне, поскольку он хотел бы провести там некоторое время, чтобы поправить свое здоровье:

До конца жизни Гораций поддерживал дружеские отношения с Меценатом, который отошел в мир иной первым[1086]. Присутствовал ли поэт на похоронах своего покровителя? Об этом ничего не известно, но представляется, что он, хотя и был уже очень болен, мог найти в себе силы, чтобы отдать последний долг своему ближайшему другу и покровителю.

Когда смерть настигала римлянина в его постели, а не на поле боя, вокруг него обычно собирались родственники и друзья. Самый близкий ему человек ловил его последний вздох, с которым, как верили, из тела вылетает душа. Затем покойнику закрывали глаза и несколько раз громко звали его по имени. После этого домашние рабыни обмывали усопшего горячей водой, а приглашенные родственниками либитинарии бальзамировали тело (натирали благовониями) и покрывали лицо особым составом на основе муки, придающим покойному благородную бледность. Наконец, умершего обряжали в парадные погребальные одежды, усыпали цветами и выставляли для прощания в атрии на особом высоком ложе, отделанном слоновой костью. В рот покойному клали мелкую монету для уплаты Харону за перевоз через Стикс — мрачную реку подземного царства. Вокруг ложа расставляли бронзовые курильницы с восточными благовониями и высокие канделябры со светильниками. Перед входной дверью дома помещали ветки ели или кипариса в знак того, что в доме находится покойник. Общее число дней, в течение которых тело умершего находилось в доме, не было строго определено: бедняков, например, хоронили сразу, а богатых порой оставляли дома на семь дней.