Позже, когда я хорошо освоился в газетной журналистике, работал заместителем главного редактора газеты «Владивосток», много писал, как и все наши журналисты и часто публиковался, отец стал самым верным моим читателем. После выхода в свет очередной публикации он обязательно звонил мне во Владивосток из Лучегорска и говорил: «Прочёл твой материал – мне понравилось. Так держать!». И я точно знал, что он никогда не будет кривить душой и говорить что-то для красного словца. Мне тогда было около 30, а ему – как и мне сейчас: под 60.

В начале 90-х наша городская газета выросла в тираже и приобрела статус краевой, а мы начали создавать свою сеть штатных собкорров – собственных корреспондентов. Вряд ли я проявлял особенную инициативу, а по-моему и вовсе не проявлял из чувства ложной служебной этики, но редколлегия тогда во главе с Валерием Викторовичем Бакшиным – в 90-х бессменным главным редактором газеты «Владивосток» – единодушно решила поддержать кандидатуру именно Виктора Фёдоровича Холенко на должность собкорра по северным районам Приморского края. И в дальнейшем об этом никто не пожалел – его ценили за надежность и профессионализм. Так отец и я на несколько лет оказались в одной редакции, где формально его начальником был я – такое вот пересечение параллельных прямых, ведь ещё десяток лет назад после первого курса журфака я проходил производственную практику именно под его началом в редакции районной газеты «Победа» в Лучегорске.

Для меня стало неожиданностью, когда в предыдущей главе этой книги отец разместил один из моих очерков раннего периода нашей газеты – тогда ещё «Вечерний Владивосток» – из моей арктической командировки на атомном лихтеровозе «Севморпуть». И странное дело, когда я читал тот свой давний «опус», то вдруг поймал себя на неожиданном открытии: и эта книга, и та публикация словно написаны одним человеком – настолько похожи авторские стили повествования. А ведь отец, как я уже говорил, никогда не учил меня писать, тем более – писать, как пишет он.

Я поделился этим открытием со своей мудрой младшей сестрой Еленой – она профессиональный психолог – и вот что она мне ответила: «Специально может быть и не учил. Но ведь мы каждый день слышали его обычную речь, а он таким языком всегда с нами и разговаривал. Атмосфера в семье была такая – вот и впиталось всё естественным путём». Да, так и было. И книжки были прочитаны те же самые, что и он читал. Вот и получилась точка пересечения этих самых творческих параллелей. С одним, правда, исключением: самым сильным хотя и редким ругательством у отца было такое: «Ёшь твою медь!». А вот в моём лексиконе, к сожалению, бывает и позабористее. Но задача исключений и состоит в подтверждении правил…