Спустя несколько лет идея франко-германского союза станет аксиомой, но в 1946 году, когда ее озвучил Черчилль, она была в штыки принята не только во Франции, но и среди британских консерваторов. Тори были убеждены, что ядром объединенной Европы должен стать англо-французский союз. Но Черчилль отводил Британии иную роль. Он считал, что его стране следует «благословлять и способствовать всем изменениям на континенте», а также «оказывать помощь, выступать гарантом и всячески поддерживать движение к европейскому единству». Но при этом Британия не должна «являться обычным членом союза» и быть ограниченной в отношениях с доминионами и США. «Мы с Европой, но не в ней, – хитроумно объяснял он свою позицию. – Мы связаны с Европой, но не заключены в нее. Мы ассоциированы с Европой, но не поглощены ею». Фактически Черчилль ставил свою страну на один уровень со сверхдержавами – СССР и США. В соответствии с концепцией трех сфер, он рассчитывал, что Великобритания, опираясь на империю и Содружество наций, способна выступить связующим звеном между Старым и Новым Светом.

Многоуровневый характер политики Черчилля позволил в дальнейшем и сторонникам, и противникам евроинтеграции причислить его к своим духовным отцам. Сам же Черчилль благодаря европейской теме вернулся в большую политику. В сентябре 1946 года он выступил в Цюрихском университете с известным призывом «Возродись, Европа!», в мае 1948-го стал одним из инициаторов проведения в Гааге Конгресса Европы, лично возглавив британскую делегацию, в которой из 140 членов было 22 лейбориста. Также он принял участие в двух первых сессиях Совета Европы в Страсбурге в августе 1949 и 1950 годов. Во время Гаагской конференции 1949 года, когда он вошел в зал, все делегаты из европейских стран приветствовали его стоя. О нем стали говорить, как о «самом известном британце на континенте»{383}.

Каждое посещение Черчиллем конференций и конгрессов сопровождалось программными выступлениями на тему объединенной Европы. Примечательно, что его заявления отличал контурный характер без погружения в детали. Отсутствие конкретики объяснялось тем, что, предлагая создать Соединенные Штаты Европы, Черчилль проявлял осторожность, чтобы избежать противопоставления новой структуры с США и не портить отношений с заокеанским партнером. Американская тема всегда занимала особое место в биографии британского политика. Нельзя забывать, что его мать была из Нью-Йорка, а сам он назвал себя однажды «союзом англоязычных стран». Кровь была существенным фактором, но не определяющим. «Уинстон наполовину американец и на сто процентов англичанин», – иронично констатировала Клементина. Интересы родной страны всегда были для Черчилля первостепенными. Еще в июне 1898 года, постигая в Индии азы международной политики, он задавался вопросом, ответ на который и так был очевиден: «Насколько вероятно, что хитрый Дядя Сэм станет доставать для нас каштаны из костра в Азии, Африке и Европе?» Активно выступая в поддержку англо-американского союза, Черчилль признавал конфликт интересов между двумя странами. Однажды он даже указал одному из послов США на угрозу «американского империализма». Дипломат попросил его разъяснить, что британский политик понимает под этим термином. «Завоевания! Колонии! – ответил наш герой. – Вы вскоре будете такими же, как мы»{384}.