На этот счет Черчилль не ошибся. Выйдя из Первой мировой войны единственным победителем, обогатившимся на полях сражений, США стали активно теснить «владычицу морей» в 1920-е и последующие годы. Когда администрация 30-го президента США Калвина Кулиджа-младшего (1872–1933) предложила распространить нормы Вашингтонского морского соглашения, устанавливающего паритет линкоров и линейных крейсеров в ВМФ Великобритании, США, Японии, Франции и Италии на все боевые корабли, Черчилль выступил категорически против этой инициативы. В своем меморандуме для Кабинета министров (июль 1927 года) он писал: «Мы не желаем попадать под власть Соединенных Штатов. Мы не можем сказать, как они себя поведут, если в недалеком будущем окажутся в положении, когда они смогут давать нам указания относительно нашей политики, скажем, в Индии, или Египте, или в Канаде, или в любом другом важном вопросе. <…> Я бы не доверил Америке командовать, как и не доверил бы Британии подчиниться». В сентябре 1928 года Черчилль признался графу Данди, что американцы «заносчивы и полностью враждебны нам, они стремятся доминировать в мировой политике». «Нам следует твердо ответить, что мы сами будем решать, насколько большой флот нам необходим»{385}.

В 1930-е годы по мере нарастания нацистской угрозы Черчилль стал более благожелательно настроен по отношению к США, считая, что американцев следует активнее привлекать к решению европейских проблем. После начала Второй мировой войны он выбрал укрепление англо-американских отношений одним из приоритетных направлений своей политики, публично называя США «самым могущественным государством в мире» и открыто объявив о том, что «наши судьбы в значительной степени будут зависеть от политики Соединенных Штатов… <…> и мы делаем все возможное, чтобы поддерживать с ними все более тесный контакт». В самый разгар войны он призвал американский и британский народы объединиться. «Если мы будем вместе – нет ничего невозможного. Если мы разделимся, все будет напрасно», – заявил он американской аудитории. Занимавший в годы войны пост вице-президента США Генри Уоллес (1888–1965) задастся вопросом: не вызовет ли предлагаемое сближение Соединенных Штатов и Великобритании опасения у других государств насчет претензий двух англоязычных стран на мировое господство? «Подобного рода предположения не должны препятствовать принятию необходимых и правильных мер», – уклончиво ответит ему британский премьер{386}.

После войны Черчилль выступил с концепцией развития с США «особых отношений», считая, что от помощи и поддержки Вашингтона зависит будущее его страны. Но насколько были заинтересованы американцы в объединении усилий с бывшей метрополией? В отличие от почившего Рузвельта, Трумэн не испытывал ностальгии по успешному сотрудничеству в военный период. У него был свой взгляд на американское будущее, и Британии, с которой у США было немало разногласий в геополитической сфере, в нем отводилось не самое приоритетное место. Черчиллю пришлось приложить значительные усилия, чтобы изменить мнение американского президента и вызвать интерес к «особым отношениям». В октябре 1945 года он получил от президента Вестминстерского колледжа в Фултоне, штат Миссури, Фрэнка Льюиса Макклюра (1896–1979) письмо с предложением выступить с «серией лекций». Обычно британский политик отвечал на подобные обращения вежливым отказом. Но в этот раз, обратив внимание, что письмо сопровождалось припиской Трумэна, Черчилль принял предложение, согласившись на одно выступление. Заручившись поддержкой президента США, который подтвердил готовность прибыть вместе с ним в колледж и сказать приветственное слово, Черчилль решил использовать выступление в Фултоне для обоснования значимости братского союза двух стран. Речь, получившая название «Мускулы мира», была прочитана 5 марта 1946 года и стала одной из самых знаменитых в жизни политика.