– Доктор, это все варианты? – показал он на чемоданы, которые вез на тележке носильщик.
– Возможно, – ответил Алехин. – Я должен быть начеку. Мне известно, что доктор Эйве привез из Земмеринга от Грюнфельда два чемодана новых вариантов.
– У вас отлично поставлена разведка! – засмеялся Эйве.
– На войне, как на войне, – серьезно произнес Алехин. Когда Алехин и встречающие выходили с перрона, к гостю подошел тихий молодой человек в темно-синем костюме и сказал по-русски:
– Я из советского телеграфного агентства. Можно задать вам два вопроса?
– Пожалуйста! – Алехин отвел его немного в сторону.
– Что можно передать от вас советским шахматистам о предстоящем матче?
– Скажите, решат два фактора: мое физическое состояние и теоретическая подготовленность.
– Ну, физическое состояние у вас, слава богу, отличное, – улыбнулся молодой человек. – А как с теоретической подготовкой?
– Мне кажется, она будет достаточной. Напишите, что я тщательно изучаю книги и статьи, выходящие в СССР, и извлекаю из них не только отдельные ходы, но общие идеи и замыслы. В последнем номере шахматной газеты я прочел статью Белавенца и Юдовича о достижениях советских мастеров в области дебютов. Я нашел, что авторы даже слишком скромны.
– Можно передать от вас привет?
– Я заранее поздравляю советских шахматистов с двадцатой годовщиной Октября. Передайте им, что я буду сражаться в матч-реванше, как никогда в жизни!
«Вечная история: как что-нибудь не так, всегда у них виноват Ван-Гартен. Кто же мог предположить, что концертный зал в Гарлеме окажется непригодным для игры. Акустика, видите ли, слишком хорошая. Для концерта лучше не надо, а для шахмат плохо. Кто ни пройдет по залу, отдается, как в горах эхо. – А разве заставишь пять часов сидеть неподвижно шестьсот человек? В Москве, говорят, стелют специальные ковры, а где их сейчас возьмешь? Опять Эйве нервничает, который раз посматривает на Мароци. Что-то он долго думает, уже больше получаса. И всего только над шестым ходом! Наверное, Алехин придумал какую-нибудь хитрую штуковину. А чего же смотрели эти гроссмейстеры? Грюнфельд со своей картотекой? Шестого хода не предвидели! И где?! В славянской защите, дебюте, изъезженном вдоль и поперек в двух матчах!»
Ван-Гартен стоял на краю сцены и жестами умолял зрителей оставаться на местах. Он даже кивал головой наиболее непоседливым; не мешайте Максу. А Эйве все еще раздумывал над ходом. Он нервничал: с шумом передвигал под столом длинные ноги, меняя позу, облокачиваясь то на правую, то на левую руку. «Чего ему нервничать, – подумал Ван-Гартен, – дела идут отлично: после пяти партий – очко перевеса. Уже первая встреча – первая победа. Говорят, Эйве в первый день помог какой-то новый ход».