Другим центральным постулатом ее доктрины является вера в силу разума, уверенность в том, что в жизни надо руководствоваться только рационализмом и логикой, а не эмоциями и предрассудками. Однако ей самой это удавалось далеко не всегда. К примеру, она всю жизнь носила «на счастье» золотые часы, однажды найденные ею в Лос-Анджелесе[427]. Разве можно холодным расчетом объяснить любовь сразу к двум мужчинам – законному мужу и ученику – и принятое ею решение жить одновременно с обоими?

Айн Рэнд ненавидела царскую Россию и СССР, но время от времени готовила русские блюда, особенно любила бефстроганов, обожала ходить с Фрэнком и друзьями в русские рестораны Нью-Йорка. Она отрицала религию – и при этом прекрасно помнила зазубренные еще в школе православные молитвы, а одной из самых любимых ее картин было полотно Сальвадора Дали с изображением распятия. Презирала феминизм, считая, что женщина должна подчиняться мужу, – и сама была ярким примером независимой женщины, самостоятельно принимала даже самые радикальные решения. Была целиком за свободное либеральное общество – и осуждала гомосексуализм. Говорила, что жить надо для радости и удовольствия, – и была трудоголиком, часто работала сутки напролет, не зная отдыха. Не принимала советский коллективизм, но, к примеру, в 1927 году участвовала в некоем подобии коммунистического субботника – уборке территории Голливуда вместе с другими актерами массовки[428]. Ненавидела коммунизм и большевиков, однако при этом одним из ее любимых персонажей был революционер Анжольрас из романа Гюго «Отверженные», а в ее собственных произведениях большевики Андрей Таганов («Мы живые») и комендант Кареев («Красная пешка») являются положительными героями. Она экспертно рассуждала о различных экономических проблемах, но сама не вкладывала свои достаточно крупные заработки в акции компаний, не играла на бирже, а просто держала деньги на банковском счету.

Подобных противоречий можно найти множество. Впрочем, это не должно удивлять. Она была слишком многоплановым и противоречивым человеком, чтобы ригористично следовать какой-либо одномерной доктрине. Как мы видим, индивидуализм и эгоизм в ней часто объединялись с добротой и человеколюбием, рационалистическое и логическое – с чувственным и суеверным, хрупкое – с резким и непреклонным. Наверное, другой и не могла быть эта удивительная и многомерная личность – писательница, драматург, сценарист, мыслитель.

Так же неоднозначны для понимания и ее идеи и произведения. К примеру, одни видят в них панацею против кризисных явлений финансового рынка; другие, напротив, считают, что выход из кризиса 2007–2008 годов показал: по-настоящему гибкой и жизнеспособной может быть только умеренно регулируемая государством экономика, против которой так резко выступала писательница. Кто-то взахлеб читает ее объемистые романы, а кому-то они кажутся сухим «капреализмом» – по сути, «соцреализмом наизнанку»[429].