Браилов опять ничего не понял и в затруднении почесал переносицу. Бегая желтыми глазками, Фостиков выдвинулся вперед. Обеими руками он цепко держал ягдташ механика и, выждав, когда тот замолчал, быстро вставил:

— Я ж вам, Никодим Михалыч, докладал, что цельный бой с ним выдержал. Вот подшипники, а это «пальцы» с танков, их подрубить — и в аккурат до ХТЗ подойдут. Помните, вы для «Щорса» наказывали? Они уже нам хлеба прислали полтора центнера для рабочих, служащих. Я Черному и объясняю: «Ведь, товарищ, эти подшипники, «пальцы» с танка, они для государства сейчас дороже дефицитного сахару. Мы уважаем твое геройство, но пойми не только свой совхоз, а общие масштабы»…

Механик с презрением отвернулся от Фостикова, исподлобья глянул на директора. И Браилову вспомнилась ночь в плавнях, езда на каюке, своя фраза: «В долгу не останемся». Лоб Браилова покраснел от напряжения. Некоторое время он как бы колебался, затем медленно достал из бокового кармана кошелек и развернул бумагу с круглой печатью.

— Видишь, товарищ Черный, этот мандат? Он подписан наркомом. Вот слушай, я тебе зачитаю пункт номер два. «М о б и л и з о в а т ь  в совхозах и хозорганизациях НКСХ СССР рабочую силу, трактора, автомобильный и конный транспорт, горючее, фураж, продовольствие, спецодежду и  р а с п р е д е л я т ь  это и перемещать в зависимости от задач, связанных с восстановлением совхозов и хозорганизаций НКСХ СССР». Понял? Так что обижайся ты на меня или не обижайся, а поршневые пальцы и подшипники я у тебя заберу для «Щорса». У вас в «Днепровском» ты уже два трактора снабдил этими деталями, а у Отрощенко еще ни один не работает, ему ж  н е м е д л я  надо молотьбу начинать, подымать зябь. Ягдташ же и… стоимость взятых у тебя деталей получишь.

Сжав рукоятку охотничьего ножа, Черный молча отвернулся от директора и сердито принялся стругать какую-то палочку. Браилов тут же распорядился шоферу Васе отвезти механика в совхоз на трестовской полуторке. Уходя, он кивком головы попрощался с Черным. Тот сделал вид, что не заметил этого, лишь пошевелил бровями и еще ожесточеннее принялся обстругивать палочку.

НАЛЬ

НАЛЬ

I

Стуча когтями по линолеуму пола, Наль вышел в переднюю и, склонив набок морду, настороженно посмотрел на входную дверь: верхняя губа его приподнялась, обнажив острые клыки. Полминуты спустя за дверью раздался электрический звонок. Людмила Николаевна показалась из кухни с шумовкой в руках.

— Кто там?

С площадки лестницы глухо ответили:

— Это я, мама.

Шумовка выпала из рук Людмилы Николаевны. Вот уже неделю, как она не видела сына Вячеслава, который ночевал в школе, где помещалась его ополченская рота. Она торопливо сняла железную цепочку с английского замка и, пораженная, отступила назад. Вячеслав стоял за порогом наголо остриженный, распространяя вокруг себя запах новой военной формы. Людмила Николаевна поняла, что, значит, скоро расставаться — и расставаться, может быть, навсегда.