— Ох, Федор Васильич, — хмуро сказал Браилов, делая себе пометку в блокноте. — Ты все на американский манер «бизнесом» занимаешься, будто мы с тобой не одно советское учреждение. Помнишь, до войны в «Правде» была статейка Ильфа и Петрова о горьковчанах: «Вы нам автомобильчик, а мы вам фельетончик»? Смотри как бы и с тобой так не вышло. — Он помолчал, сказал другим тоном: — Ладно. Угля я тебе постараюсь достать.

— Договорились? — весело, спокойно подхватил Красавин, словно и не расслышав первой части речи своего начальника. — Вот это я понимаю: трест. Как в доброе довоенное время: «Мне надо то-то» — и тебе выписывают. По блату. Теперь волей-неволей придется вас кормить, а то помрете, хуже будет. Как вернусь в совхоз, отправлю вам первый центнер хлеба.

И он лукаво, самодовольно улыбнулся.

III

За полдень Браилов выехал на своей полуторке принимать совхоз в только что освобожденном районе. Он сидел в кабине рядом с шофером. Переднее окно было приподнято, и сырой, пропитанный солнечным теплом ветер бил ему в лицо, прилеплял роговые очки к глазам. Ночью прошел сильный дождь, из-под скатов черными звездами разлеталась грязь. Вокруг, куда ни глянь, расстилалась рыжая, лохматая степь, похожая на кошму, у дороги торчал кровавый татарник. Глядя на грузные синеватые облака, завалившие горизонт, на бурый курган с неподвижно застывшим орлом на лысой макушке, Браилов думал, что, собственно, в этой степи прошла вся его зрелая, сознательная жизнь. Сюда, на Украину, по окончании Тимирязевки он был направлен Управлением Юга; здесь проработал четырнадцать лет: сперва агрономом, потом директором совхоза, пока не был выдвинут в трест. В его ведении оказались десятки тысяч гектаров земли, целая маленькая армия специалистов, рабочих сельского хозяйства, бесчисленные стада породистого рогатого скота, лошадей, овец — и все это огромное плановое производство разрушила война.

Война же нанесла непоправимый удар и по маленькой семье Браиловых: погибла дочка Света, ученица четвертого класса, общая любимица.

Эвакуацию сам Никодим Михайлович провел в Москве, работая в своем же главке Юга. Ему с женой подыскали комнатку в старом деревянном доме; зимой там по углам выступал иней, а когда отказывал водопровод, приходилось с ведром ходить на колонку.

Месяц назад Браилова вызвали к наркому. Он вошел в огромный, обставленный черной кожаной мебелью кабинет с шестью телефонными аппаратами. Нарком, почти квадратный, сутулый, с выбритым мясистым лицом, поднялся из-за резного дубового стола, жестом указал на кресло.