— Ну дай, дай, — вплотную подступил он к Куцему.

Тот отпустил ему шалбан, ширнул пальцем под ребро.

Вертоусов, в жизни никогда не дравшийся, неумело замахнулся. Куцый перехватил его руку, ударил в грудь. Сергей еле удержался на ногах, наклонив голову, пошел на Куцего.

Усиленный громкоговорителем голос раздался совсем рядом.

— Граждане и гражданки, просьба соблюдать комендантский час. Граждане и гражданки…

Милицейский «бобик» унесся дальше.

— Вот тебе, — сделал неприличный жест Куцый. — Так мы и разбежались по домам.

— Кажется, возвращаются, — прислушался Бабошка.

— Кинуть кирпич — и всем атас, — был верен себе Куцый.

— А как стрельнет, — заколебался Бабошка.

— Побоится.

— Ребята, не надо, — умоляюще сказал Сергей. — Я знаю, как убивают, видел, — перехватило ему дыхание.

— Ладно, расхныкался, — согласился Куцый. — Будем здесь торчать. Плевали мы на их комендантский час.

Сосущая тоска охватила Сергея. Эти ребята ему чужие. Нет рядом ни Юрки, ни Снегиря. Он один, кто смотрел смерти в глаза… Один.

— Ро-о-бя, — крикнул Генка, — девять часов. — И голова его исчезла.

В общежитии смолкла музыка. Из окон, перегнувшись, выглядывали студенты.

Бабошка свистнул, сложив пальцы колечком.

— Э-гей! — тихий час.

— Пошли они…, — взялся за гитару Куцый:

— И долго мы концерт давать будем? — пытался вразумить ребят Сергей. — Нас всего трое осталось.