Но вскоре происходит та самая встреча, которую Гёте впоследствии назовет счастливым событием. С характерным для него вниманием к символическим значениям и отражениям в истории собственной жизни описание этой встречи в «Морфологических тетрадях» он помещает в главу, посвященную его теории прарастения. Сцена зарождения дружбы – прасцена – как нельзя лучше вписывается в этот контекст. Дополнительные комментарии в «Анналах» еще раз подчеркивают органическо-метафорическую взаимосвязь: «Для меня это была новая весна, радостно прорастали все всходы, семена и ветви дали свежие побеги»[1139].

Это случилось 20 июля 1794 года, в воскресенье. Гёте приехал в Йену, чтобы обсудить издание «Ор» с редакционной коллегией, и прежде всего, разумеется, с Шиллером. Он, однако, не рассчитывал, что уже в этот жаркий воскресный день в прохладных залах Йенского замка встретит Шиллера, который обычно не появлялся на таких мероприятиях, как собрание Общества естествоиспытателей. Сам факт неожиданности этой встречи возымел неожиданный эффект. После доклада слушатели, беседуя, вышли на улицу, и Гёте «случайно» (так он сам описывает эту сцену) оказался рядом с Шиллером. Между ними завязался разговор. Шиллер критиковал докладчика за его расчлененный подход к природе, без учета внутренней взаимосвязи и жизни как целого. При таком подходе вряд ли возможно пробудить в публике научный интерес к природе. Гёте согласился с услышанным, но при этом указал на имеющиеся попытки выявить и описать внутреннюю жизнь и взаимосвязь природных явлений. Шиллер, в свою очередь, признал существование подобных попыток, однако подчеркнул, что сделать это можно лишь при помощи идей, прилагаемых к опыту. Сами опытные наблюдения всегда фрагментарны, и на их основании невозможно выявить никаких взаимосвязей. И вот уже они вступили на территорию спора, ибо именно над этим Гёте работал в последнее время – над всеохватным наблюдением феноменов, которое бы позволяло эмпирическим путем, без притаскивания за волосы к неким теоретическим конструкциям, обнаружить существующую взаимосвязь, и главным примером он считал метаморфозу растений. Достаточно лишь внимательно взглянуть на растительный мир, как становится очевидно, что существует нечто, что повторяется в разных проявлениях и лежит в основе изменчивости и постоянства флоры, и это нечто – лист. «Я понял вдруг, что в том органе растения, который мы обычно называем листом, сокрыт истинный протей, который может проявляться и скрываться в любых формах. С какой стороны ни посмотри, растение – это всегда лишь лист»[1140]. Эта фраза взята из «Итальянского путешествия», но, вероятно, схожим образом он описал свою теорию листа как прафеномена всего растительного мира и в разговоре с Шиллером. Лист как многоликий протей – абсолютно наглядный пример, а не абстрактная идея. Отсюда Гёте делает вывод: возможно, существует некое прарастение как прототипическое воплощение растения, возникшего из листа. В «Итальянском путешествии» он пишет: