В своих заметках и комментариях Гёте обращает внимание и на другие особенности поэзии Хафиза. С одной стороны, Хафиз был учителем и ученым, посвятившим себя исследованию серьезных вопросов богословия и грамматики. С другой – его стихи резко контрастируют с этой серьезностью. Очевидно, сочиняя их, он думал иначе, чем в остальное время своей жизни. Шутливые, ироничные, эротические или даже фривольные, его песни – пример того, «что поэт не должен обдумывать и лично переживать абсолютно все, что говорит»[1532]. Об этом не стоит забывать, чтобы не поддаться искушению трактовать любовную историю, начавшуюся осенью 1814 года в усадьбе Гербермюле под Франкфуртом и продолжившуюся летом следующего года, как фактическую основу литературного маскарада, в котором она воплотилась. Гёте не испытал всего того, о чем писал в своих стихах. И Марианна, и он сам отлично это осознавали. Как пишет Гёте Цельтеру, он изыскал такой «способ сочинительства», который позволил ему «быть столь же безрассудным в любовных делах, каким обычно бываешь лишь в молодости»[1533]. 25 июля 1814 года Гёте едет в Висбаден. Вместо привычного пребывания на богемских курортах в этот раз он решает отправиться на воды на запад, что в предыдущие годы было небезопасно из-за близости военных действий. Для Гёте это еще и возможность в полной мере насладиться миром. Цельтер также решает этим летом посетить одну из лечебниц вблизи Висбадена – почему бы им не встретиться там? Кроме того, оказавшись в родных местах, нельзя не посетить Франкфурт и не встретиться с Сюльпицем Буассере, который уже давно хотел показать Гёте свою коллекцию старогерманских мастеров – Гёте задумал написать статью о его картинной галерее. Стало быть, у Гёте было немало причин отправиться в путь. На этот раз он покидает дом в особенно приподнятом состоянии духа, и уже утром первого дня пути, исполненный ожиданий и добрых предчувствий, в карете записывает стихотворение, впоследствии включенное в первую книгу «Западно-восточного дивана» под названием «Феномен»:

4 августа в Висбадене Гёте принимает у себя Иоганна Якоба фон Виллемера и его воспитанницу Марианну Юнг. Виллемер был успешным франкфуртским банкиром, любителем театра, меценатом, драматургом и автором нескольких работ по моральной философии. Высокий и импозантный, он пользовался успехом у женщин. Марианна Юнг в юности была очень талантливой танцовщицей. Поклонники, среди которых был и Клеменс Брентано, готовый на ней жениться, не давали ей проходу. В 1800 году недавно овдовевший Виллемер взял пятнадцатилетнюю Марианну к себе в дом; во Франкфурте ходили слухи, будто он купил ее у матери. В доме Виллемера Марианна воспитывалась вместе с его дочерями. На тот момент, когда она, чернокудрая красавица, вместе с Виллемером посетила Гёте в Висбадене, ей было двадцать девять лет. Гёте и Виллемер были знакомы с юности. Бывая во Франкфурте, Гёте всегда заезжал к Виллемеру, который время от времени выручал его деньгами. Успешный банкир восхищался Гёте, но не испытывал робости в общении с ним. Матери Гёте он как-то признался, что еще никогда не читал ничего, что тронуло бы его сильнее, чем «Вильгельм Мейстер». Позднее, когда Виллемер взял в дом Марианну, мать Гёте ехидно заметила, что он, очевидно, и здесь решил последовать примеру театрального шута Вильгельма. В переписке с Гёте, продолжавшейся в течение многих лет, Виллемер, разумеется, ни словом не упоминает про свои двусмысленные отношения с приемной дочерью, хотя в остальном откровенно делится всеми своими переживаниями. В делах он достиг немалых успехов, пишет он Гёте, «но у духа моего подрезаны крылья»[1535]. Впрочем, в этом письме 1808 года есть одна фраза, которая, скорее всего, относится к Марианне: «будущее отдано на откуп пустой безрассудной надежде, о коей восьмилетний опыт научил, что ей никогда не суждено сбыться». Ровно восемь лет назад он привел в дом Марианну и, вероятно, уже тогда видел в ней не только приемную дочь – отсюда и упоминание «безрассудной надежды», которая никогда не сбудется.