Состояние ее здоровья резко ухудшилось в начале лета 1815 года. Она часто теряла сознание, шла горлом кровь, то и дело мучили судорожные боли в животе. Весной следующего года заболевание перешло в финальную стадию. В те дни, когда Кристиана лежит при смерти, Гёте болен и не встает с постели. Так было и в день смерти Шиллера, когда он тоже не покидал своей комнаты. 5 июня 1816 года он пишет в дневнике: «Моя жена в крайней опасности. <…> Сын – мой помощник, советчик и вообще единственная точка опоры в этом хаосе»[1566]. Запись следующего дня: «Хорошо спал и чувствую себя намного лучше. Кончина моей жены близка: последняя ужасная борьба ее натуры. Она скончалась около полудня. Пустота и мертвая тишина внутри и вне меня»[1567].

Но уже вечером следующего дня он приглашает к себе Римера и вместе с ним экспериментирует с цветом. Лишь за работой можно забыть про боль и отчаяние. И все же несколько недель спустя, 20 июля 1816 года, Гёте вновь отправляется в задуманное путешествие на запад, на этот раз в сопровождении Мейера. Он собирался в Баден-Баден, а по пути хотел посетить супругов Виллемер. Но это путешествие заканчивается, едва успев начаться: через два часа пути у экипажа ломается ось, и он переворачивается. У Мейера рана на лбу, Гёте выходит из аварии невредимым. Однако в этом происшествии он видит недобрый знак и поворачивает обратно. Эта несостоявшаяся поездка обозначила новый поворот в его жизни: отныне он вообще отказывается от дальних путешествий. Исключением были лишь продолжавшиеся еще несколько лет регулярные посещения богемских курортов.

Он еще шлет письма Виллемерам, где выражает свою тоску по Гербермюле, и получает ответные послания от Марианны, тоскующей по Хатему. В одном из писем она цитирует его же стихотворение, найденное ею в собрании его сочинений:

Приглашения приехать в Гербермюле становятся все более настойчивыми, порой в них слышится настоящее отчаяние. В его письмах лишь изредка звучат отголоски восточной темы. Кажется, этот источник уже иссяк. В октябре 1817 года Марианна получает последнее письмо от Гёте, в котором он с грустью вспоминает свой первый приезд в Гербермюле осенью 1814 года. После этого он замолкает более чем на год. «Драгоценный друг, какой злой гений (или демон равнодушия и неприязни) повинен в том, что от Вас к нам не доходит ни одного ласкового слова!» – пишет Виллемер на грани отчаяния. Марианна к тому времени уже переложила на музыку двадцать стихотворений Гёте и исполняла новые песни под гитару в семейном кругу. Молчание Гёте настолько ее расстроило, что она начала хворать и на какое-то время даже потеряла голос. Виллемер с легким упреком пишет об этом Гёте. Наконец в ноябре 1818 года Гёте отвечает. В его душе вновь проснулись воспоминания о времени создания «Западно-восточного дивана» и о лирической любовной игре: летом 1818 года закончилась подготовка этого объемного стихотворного цикла к печати, и Гёте, читая корректуру, вновь погрузился в настроение тех дней. Он пишет еще несколько стихотворений для «Дивана» и когда наконец посылает ответное письмо Виллемерам, прикладывает к нему первые оттиски готовящегося издания. «Какая отрада для меня, – пишет Марианна, – возвеличенное Вашим духом, здесь даже самое незначительное событие, каждое непроизвольно сказанное слово воспаряет к высшей жизни. Я удивляюсь, находя что-то знакомое, и все же искренне радуюсь, что оно принадлежало мне и в каком-то смысле я и сейчас могу назвать его своим»[1569].