Теперь я могла лучше понять, какой культурный шок испытал Тед после смены образа жизни студента-юриста на жизнь заключенного. Я тосковала по дому, поникшая от тридцатиградусной жары, ошеломленная розовыми Санта-Клаусами, мелькавшими между пальм и достигающими крыш пуансеттиями, и пыталась овладеть совершенно новой формой письма: киносценариями. Казалось, в Голливуде не было никого старше тридцати и я никогда не увижу сорокалетних. Как и Тед, я тосковала по видам и звукам дождливого Сиэтла.

  За несколько дней до Рождества я представила свою сценарную обработку. Продюсеры ее одобрили, и я подписала контракт на целый фильм. Сказали, что производство займет шесть недель. Могла ли я оставить детей так надолго? Пришлось. Такую превосходную возможность нельзя было упустить. Тогда я не знала, что пробуду вдали от дома целых семь месяцев.

  Рождество было суматошным. Два дня на покупки, день на празднование, неделя на поиски присматривающих за детьми и сборы в Калифорнию.

  Тед провел мрачное Рождество. 23 декабря он узнал, что суд пройдет не в Денвере, а в шестидесяти милях южнее – в КолорадоСпрингс, под юрисдикцией Боба Рассела, заместителя окружного прокурора Эль-Пасо, привлеченного Такером в помощь команде обвинения для процесса над Тедом. Трое из шести заключенных в камере смертников были отправлены туда присяжными КолорадоСпрингс. Не лучший судебный район для обвиняемых в убийстве.

  Услышав это решение, Тед посмотрел судье Лору в глаза и прямо сказал:

– Вы приговариваете меня к смерти.

  27 декабря пришли хорошие новости. Судья Лор удовлетворил ходатайство Банди об исключении смертной казни как альтернативной меры наказания. Разумеется, Тед сказал, что не ожидает обвинительного приговора, но считает это решение знаковым для всех противников смертной казни.

  30 декабря Тед позвонил с пожеланием счастливого Нового года. Проговорили мы минут двадцать. Единственным необычным в этом звонке было то, что Тед позвонил просто так. Прежде он неизменно звонил обсудить мысль или попросить об одолжении. Этот звонок был сдержанным, любезным, словно от приятеля из города, а не из другого штата.

  Он отметил, что тюрьма пуста и угрюма. Всех приговоренных к кратким срокам отпустили встретить праздник с семьями. В тюрьме округа Гарфилд Тед остался единственным заключенным. И, как обычно, последовали жалобы на местную еду:

  – Повара тоже нет. Он оставил полуфабрикаты, но они разогревают даже желе. Еда, которая должна быть горячей, холодная – и наоборот.

  Я посмеялась его стандартной жалобе на теплое желе. Невысказанного в разговоре осталось больше, чем высказанного. От процесса по обвинению в убийстве его отделяло меньше двух недель, но я мало что могла сказать для облегчения его морального состояния. Все уже было сказано. Я пожелала ему удачи и сказала, что, хотя я буду в Лос-Анджелесе, я буду на связи. В душе я пыталась не представлять себе, каково находиться в одиночестве в тюрьме, когда весь мир празднует Новый год.