Говорят, что родительская любовь подобно золотому мячу, летящему в одном направлении. И только тогда, когда дети сами становятся родителями, они бросают этот золотой мяч своим потомкам. О такой любви рассказывается в ингушской народной сказке «Отец и сын»[587]: «Как-то старик, его сын и внук пошли на покос. День был жаркий, и нещадно палило солнце. Мальчик был без шапки, и солнце могло напечь ему голову. Тогда его отец снял свою шапку и надел на мальчика, а сам остался с непокрытой головою. Тут старик снял свою шапку и натянул ее на голову своего сына».
Известный французский философ-экзистенциалист середины и второй половины XX века Жан-Поль Сартр писал о том, что в другом человеке, которого мы любим, подсознательно мы хотим видеть самих себя — все лучшее, чего нам не хватает самим. В своей книге «Бытие и ничто» раздел, посвященный отношениям влюбленных, Сартр называет «Любовь, язык и мазохизм»[588]. Язык не способен по-настоящему выразить любовь именно потому, что мы сами себе, как правило, не признаемся и не можем осознать до конца, за что мы любим. Любовь эгоистична — в другом мы любим себя, а не того другого, каким он есть на самом деле. Именно поэтому мы готовы на такие жертвы, легко становимся в любви мазохистами — из-за избыточной любви к себе.
в другом человеке, которого мы любим, подсознательно мы хотим видеть самих себя — все лучшее, чего нам не хватает самим.«Слово „любовь“ означает две разные вещи: просто любовь, то есть страсть, и милосердие». Сомерсет Моэм
«Слово „любовь“ означает две разные вещи: просто любовь, то есть страсть, и милосердие».
Сартр не оригинален в этих рассуждениях. Знаменитый французский писатель Марсель Пруст описал любовь утонченного аристократа Свана к женщине полусвета, которая не отличалась ни особой красотой, ни изяществом[589]. По мнению Пруста, Сван любил свой образ, свое видение этой женщины, а не ее, такую, как она была на самом деле. Впрочем, вопрос о том, что есть «на самом деле», вопрос философский. Для нас реальнее всего то, во что мы верим сами. Особенно если мы видим свое превосходство над другими, как аристократ Сван, — такой человек будет больше верить своему восприятию мира, а не мнению других людей.
В восточной поэме о влюбленных Меджнуне и Лейле сказано, что только Меджнун видит красоту Лейлы — очевидно, не потому, что Лейла некрасива, а потому, что только взгляд влюбленного на самом деле делает ее красивой. А Лейла, как и каждая женщина, расцветает от любви, у нее «загорается» взгляд, появляется живость движений, грациозность. И наоборот, кажется дурнушкой, когда ее не любят[590].