Хабеас корпус — формула, четко ограничивающая границы личного пространства, преступить которое не дозволено никому, — не единожды обыгрывается в литературе. Отстаивая интересы подзащитных, герои детективов Чейза, Стаута или, скажем, Чандлера то и дело упоминают сакраментальное: «Хабеас корпус», — и этого оказывается достаточным, чтобы унять рвение чрезмерно ретивых полицейских.

Как это делает, например, блистательный Ниро Вульф, когда осаживает комиссара Кремера, не только осмелившегося нарушить личное пространство знаменитого детектива, но и угрожавшего ему и его помощнику Арчи Гудвину:

«— Вы — беспардонный лжец! — раздраженно заявил Вульфу Кремер.

Подбородок Вульфа вздернулся вверх как минимум на восемь дюймов.

— Мистер Кремер, — сказал он холодно, — я устал от вашего визита. Мистер Гудвин не выкинул вас отсюда, когда вы только вошли, поэтому я предлагаю вам самому уйти, не дожидаясь приглашения. Пределы ваших прав и возможностей вы знаете так же хорошо, как и я.

Он отодвинул кресло от стола и поднялся.

— Если вы утверждаете, что я лгу, докажите это. Но если ваши действия и в дальнейшем будут подобны тем, какие вы себе позволяли сегодня, когда ворвались ко мне в дом во время еды, я буду врать вам и днем, и ночью… Ну, а коли бы вы ОСМЕЛИЛИСЬ — а мне показалось, что у вас было такое намерение, — задержать Гудвина в качестве свидетеля, то вот бы где вы поучились искусству вранья! И я не стал бы добиваться его освобождения под залог, нет, я бы допек вас при помощи „хабеас корпус акт“! Вы бы незамедлительно получили предписание о представлении арестованного в суд для рассмотрения законности его ареста!»[666].

Завершение этой сцены — вполне закономерно с точки зрения англосаксонской практики защиты личного пространства человека. Бравый инспектор ретировался.

В обществе, где неприкосновенность жилища, защита личного пространства и самой жизни являются непреложным законом, по-другому и быть не могло. И не только в пределах действия норм англосаксонского права, но и во всем цивилизованном мире.

Сегодня мы живем в мире открытых границ; переезжая из одной страны в другую, путешественник иной раз не может понять, миновал он уже рубеж или еще нет. Но и люди, и государства стараются сохранить свою идентичность, подчеркнуть свои национальные особенности. И общий принцип жизни человека как существа общественного предполагает сохранение — даже при самых тоталитарных системах — некую степень индивидуальной свободы, некий минимум миниморум (самое меньшее) личного пространства.