— Ну смотри, Кирьян Антоныч. Флаг. Пошел к тебе пеленг. Даю тебе Махоркина.

Системный оператор "Коня белого" Тарас Махоркин тут же и объявился. Цель оставляет слабый, но незамыленный след в телефонной сети Меганета. Цель непрерывно маневрирует, но маневр физический, коммуникационный след не мылит, наверное, даже и не знает про него. Даю счет на ваш калькулятор, рекомендация: перейти в киберспейс, пилотировать корабль виртуально. Расчет сопряжения даю. Ваш киберпилот закрыт, прикажете инициировать? Понял, отставить. Пошел счет.

Через некоторое время, как только калькулятор вспыхнул готовностью и приступил к ориентации штурмовика на след, Полугай, натянувший на уши тесный ему летный шлем, взялся за джойстики. Нос штурмовика выискал в пространстве цель, индикаторная панель процессора показала, что к старту все готово. Педаль в пол.

Нежные руки обвили шею войсаула, затем шелковистое тело оказалось у него на коленях, и войсаул громко закричал, испытав необыкновенное чувство, с доходящей даже до болезненности пронзительностью ощутив себя настоящим мужчиной.

Укради коня, изнасилуй женщину и убей соперника.

"Калигула" стартовал.

Глава 15 БОФОР, ВАШЕСТВО!

Глава 15

БОФОР, ВАШЕСТВО!

Блин, я ехал под твердо обещанный приз! Всем сказал, что получаю… Фиг с ним, с призом! Блин…

Каждое утро — Збышек не знал точно, утро ли, но не пытался узнать — с лязгом и потрескиванием, чрезвычайно сложно, стены и потолок камеры раскрывались. Движения камеры напоминали Збышеку, как в начальной школе, то ли в первом, то ли, вообще, в нулевом классе, на уроках приложения они сворачивали под руководством доброго классного автомата розы из пластиковых разноцветных листочков… розы очень похоже раскрывались, стоило потянуть вниз за специальный стебелек… Збышек очень редко предавался отвлеченным воспоминаниям, но сегодня, здесь, сейчас — все равно больше нечем было себя занять…

Камера раскрывалась, мгновенно улетучивался скопившийся за ночь запах лекарств, и было светло, и небо по-прежнему бежало слева направо, и Збышек поспешно зажмуривался, избегая головокружения.

— Заключенный Какалов, — говорил из-за век охранник.

— А куда я денусь, — говорил Збышек, не открывая глаз.

— Завтрак и прием лекарств, Какалов, заключенный.

— Ну давайте, давайте, — торжествуйте, празднуйте… — говорил Збышек, и кровать, содержащая его в плотных тенетах, поднимала изголовье, а руки получали определенную свободу, правая побольше, левая поменьше. Збышек разжмуривался. Пятна медленно пропадали из глаз.

— Как сам себя самочувствие? — спрашивал охранник безразлично. В этот момент он неизменно стоял над койкой, чуть нагнувшись, рассматривал узлы и крепления на одеяле.