– Костя приехал в Академгородок, куски его мозга бросили в специальный саркофаг, он прошел синхронизацию и финальное тестирование со своей сучьей программой, и теперь готов снова бежать в неизвестном направлении. – Покрышкин говорил жестко и чеканя согласные, словно и не было почти двухсот граммов водки, выпитых десять минут назад. – Я правильно тебя понял, Максимка?

– Уровень понимания приблизился к девяносто трем процентам, – сухо, но без издевки ответил Бескровный.

– Какой же нам с этого толк? – продолжал давить Павел. – Не думаю, что новосибирские бомбоубежища особенно отличаются от швейцарских…

– А никто и не говорил о штурме подземных хранилищ. – В этот момент Максим словно бы пожал плечами. – Речь идет о перехвате моего брата, когда он отправится в обратный путь на запад.

– Самолет? – Бровь Покрышкина задумчиво поползла вверх.

– Ни в коем случае, – отрезал Бескровный, – перелеты опасны для… для того, что от нас осталось. Только сушей. И явно не железной дорогой.

– Знаешь что-то, чего не знают другие?

– В противном случае этот разговор бы не состоялся.

– Тогда выкладывай.

– Только зная, что смогу рассчитывать на вашу помощь.

Покрышкин отодвинул стул и неловко поднялся на ноги. Хмурясь из-под шлема, тяжелым шагом подошел к холодильнику, заглядывая в дисплеи на дверцах, будто в этот момент Бескровный мог его видеть. Кровавые пятна на шарфе стали почти черными, заставляя вздыбившийся и затвердевший шелк покрываться трещинками.

– Там, на втором этаже, лежит мой друг. Он не просто спит, его убили. Совсем. – Матвеев слушал шефа, узнавая эти стальные нотки в его голосе, но одновременно и удивляясь зверю, которого раньше не замечал – казалось, Павел готов голыми руками разорвать жестяную дверь холодильного шкафа. – Ты прекрасно знаешь, Максимка, что если у меня появится хоть малейший шанс отомстить твоему братцу-выродку, я это сделаю. А поэтому, друг любезный, выкладывай-ка подробности или выметайся из этого дома, чтобы и духу твоего тут не было…

– Вы поможете мне? – бесстрастно спросил динамик холодильника. Максим понимал, на что способен и готов Покрышкин, но и своих позиций уступать не спешил. – Я могу на это рассчитывать?

– Говори! – Паша все же ударил в дверь, кулаком здоровой руки, без размаха, но оставив на голубоватой жести уродливую вмятину.

– Это означает согласие? – Максим не унимался, спрятавшись за километрами проводов, тысячами микросхем и легкой, воздушной сеточкой, прикрывавшей переговорное устройство.

– Я сказал… – Покрышкин снова занес кулак, но теперь со стула поднялся Матвеев. Словно защищая холодильный шкаф от несправедливых побоев, он робко вытянул в его сторону руку, стараясь, чтобы в интонациях почти не звучала мольба.