Перегнувшись через сиденье, Паша достал спортивную сумку, набитую электроникой. Покопавшись в ней, нашел заряженный и готовый к работе АйПи-коммуникатор, надел на ухо тонкую проволочку, выдвинул микрофон. На голографической панели, спроецированной на ладонь, набрал длинный номер, состоящий только из девяток.

– Это я, – сухо проронил он, вынимая из кармана спортивной куртки пачку сигарет. – Мне нужен номер. Ты сам знаешь, чей номер я хочу узнать, Максимка. Да говори так, я запомню… Да, я уверен.

Он поморщился, удрученно заглянул в картонную упаковку, в которой осталось не больше двух-трех сигарет.

– На конце три-три… Понял, – вместо благодарности отрезал Паша, разъединяясь, и тут же, без перерыва, принялся набирать новый номер. – Алло, Валерий Валерьевич?

У Матвеева перехватило дыхание. Конечно, он догадывался, куда привез их двоих старенький пикап Мастер-Чифа, но когда в салоне прозвучало имя, из легких словно вышибли весь воздух.

Шеф что-то говорил, негромко и отчетливо, но Леше казалось, что в уши ему набили килограмм ваты, а потому он не был способен разобрать ни слова. Снова впав в транс, он наблюдал, как медленно шевелятся губы Покрышкина, обрамленные щетиной и покрытые кровавой коркой от побоев. Словно из-за толстой бетонной стены Матвеев слышал обрывки фраз, произносимых Павлом, но смысл произнесенного ускользал, будто игривая рыба от неумелого рыбака.

Конечно, он сам дал добро на участие в приключении. Пожал руку Павлу, гордый своей смелостью и решительностью, готовый идти до конца. И пусть это было до похищения бандитами, перестрелки в доме, но хоть предупредить его шеф мог?

Говорил Паша недолго, хотя время потеряло для Алексея свой привычный ритм, и с таким же успехом во время разговора могли пройти полтора часа. Выключив АйПи-фон, Покрышкин небрежно швырнул изящное устройство на приборную панель, к самому лобовому стеклу, и включил двигатель. Губы его были плотно сжаты, на лбу резкими росчерками пролегли морщины – казалось, Павел сдал лет на десять.

Машина прокатилась по безупречной асфальтовой улочке, минуя один особняк за другим. Поселок был освещен по-прежнему ярко, наплевательски по отношению к экономии и муниципальным запретам. Пикап замер у знакомых ворот, вершину которых украшали кованые пики, и те без промедления принялись расползаться в стороны.

Леша, только сейчас осознавший, что вжался в сиденье и до ломоты в пальцах сжал поручень, оторопело повел затекшей шеей.

Внутри, как и можно было предположить, встречали – трое автоматчиков справа от машины, еще двое – слева. Никаких боевых роботов, на вышках тоже люди, их силуэты угадываются за слепящими лучами прожекторов. Пикап медленно вкатился за ворота, шурша белоснежными камешками аллеи, замер под прицелами автоматов.