— Пойдем, — сказал Юла и вдруг свистнул.

Из темноты выехал старый «форд» с эмблемой пылающей тачки на передней дверце. За рулем сидел хариджан. Антикварный автомобиль остановился, и Юла жестом предложил Чистотцу сесть впереди. Они поехали к конторе гробовщика, которая оказалась заставлена гробами, пахло здесь пылью и старым деревом. На карнизе над стойкой сидел белоголовый орлан, которого Чистотец уже видел утром. К задней стене был прислонен гроб, «зарезервированный для Ибена Флуда»[106]. Открыв дверь, Юла махнул Чистотцу заходить. Приподняв крышку гроба, они оказались перед эскалатором, который привез их к длинному узкому проходу, похожему на пищевод какого-то зверя. Путь им освещали прозрачные сферы, наполненные переливчатыми желатиновыми завитками — точь-в-точь голубые диатомовые водоросли. Юла шагал молча, но у Чистотца возникло ощущение, что на него сыплются вопросы.

— Ты прав, — сказал вдруг Юла. — Я вхожу в ту часть твоего мозга, которая у нас общая. Но ты набрал слишком большую мощь, и даже мне теперь трудно считывать у тебя информацию. Ты — как неподатливый код или книга на забытом языке. Я знаю, ты беспокоишься, тебе хочется уйти с Шерифом и Мэгги, но ты все глубже проникаешь в реальность, скорость твоего восприятия растет. Вскоре твои друзья могут показаться тебе прозрачными. Ты будешь знать не только то, что они думают, — у тебя будет довольно четкое представление обо всем, что они когда-либо смогут узнать.

— Звучит… ужасно, — промямлил Чистотец.

Они вышли к ржавому подъемнику, какие можно встретить в старых шахтах.

— Ницше дал знаменитый совет: «Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, как бы самому не стать чудовищем». Вот только он упустил добавить, что, если победишь чудовище, непременно уподобишься побежденному.

Подъемник задрожал на цепях, и они стали спускаться в черный каменный колодец.

— А другого пути нет?

— Это и есть другой. Без тьмы нет и путешествия.

— Но я не хочу их терять! — застонал Чистотец.

— Как я и сказал, — нахмурился Юла, — не я выбрал мою задачу, она выбрала меня. И тебя тоже.

Спустившись по затянутой стальной сеткой шахте, подъемник остановился на каменном островке посреди подземной заводи. Тускло поблескивала вода, а за ней переливался калейдоскопом огней парк аттракционов, жутковатая музыка каллиопы эхом отдавалась от сводов.

Юла вывел его из подъемника.

— Есть одна старая пословица, которую я изобрел: «Господь дал нам потери, лишь бы наполнить нас». Я должен вот это потерять, — сказал он, указывая на разукрашенные лампы, льющие слезы света по стенам пещеры. — Мою науку, мою магию, мои изобретения. Ты должен потерять свою человечность, свою способность к сочувствию и сопереживанию, свою мужественность и свою смелость. Лемон должен потерять целительную силу блюза, свой гений импровизатора и свой дар бытия. Разум, сердце и душа — вместе мы станем чем-то большим, окончательным синтезом.