Я все не мог поверить, что мы уезжаем. Сел прямо на задницу, в траву, подбирал комья земли и разглядывал их – бессмысленное действие, но меня успокаивало. Я видел летучих мышей, они летали быстро и прямо, как брошенные кем-то камни. И я вдруг понял, что никогда не замечал, как они поворачивают при полете. Они вообще умеют поворачивать?

Потом еще какой-то звук в тишине – шорох гравия, словно кто-то поскользнулся, спускаясь по насыпи. Затем – шаги. Они удалялись.

Я встал и вгляделся в даль. В высокой траве увидел только голову и рюкзак. Рюкзак узнал сразу. Это Марина. Она шла в сторону лесополосы – быстро, уверенно, не оборачиваясь.

Я уже было открыл рот, чтобы окликнуть ее, но сдержался, вспомнив, где нахожусь. Я бросился за ней, настиг уже в лесу, под кронами сосен. Луна светила ярко, свет пробивался сквозь ветви, и я отчетливо видел силуэт впереди. Тогда я окликнул ее вполголоса, и она резко обернулась – испуганная, бледная.

– Что ты здесь делаешь?

– Я? Это ты что здесь делаешь?

– Возвращайся назад.

Обернулась и, ускоряя шаг, пошла дальше.

– Эй!

Я снова бросился за ней:

– Марина!

Она зашипела:

– Твою мать, перестань орать, придурок! Мы в ста метрах от блокпоста.

– Ты ведь в курсе, что мы еще не пересекли границу? – спросил я.

– Возвращайся назад. – Тон матери, которая пытается осадить непослушного сына. – Я тоже скоро вернусь. Обещаю.

– Неа, так не пойдет. Ты меня совсем тупым считаешь?

Мысли путались, я пытался понять, что она делает и зачем. Зачем пытается уйти в лес в буферной зоне? Какой в этом смысл? Первая мысль: она что-то украла. Неужели все так банально? И она просто пытается стащить одну из картин Караваджо?

– Что у тебя в рюкзаке? – спросил я.

Она устало выдохнула: