Впрочем, затягивать игру в секреты пришелец не стал. Снял маску и бросил на койку.

— Здравствуй.

Бритая голова, черная вязь татуировок…

— Олово?!

— Пришел, — подтвердил слуга Грязнова. Указал на маску: — Тайно.

И покачал головой, подтверждая собственные слова.

Пришел. Пришел в Африку! В чертову, мать ее, Африку!

— Подожди! — Илья засуетился, вскочил с койки, принялся торопливо натягивать штаны. — Подожди…

Олово не мешал. Прошелся по камере, с любопытством разглядывая скудную обстановку, потрогал пальцем стену, осмотрел туалет, с сомнением покосился на ржавый рукомойник, затем подтащил табурет и уселся напротив одевшегося Ильи.

— Что ты здесь делаешь?

— За тобой.

Гласные Олово не тянул, видимо, поставил изменитель голоса, однако по-прежнему предпочитал слова попроще, а предложения покороче.

— За мной?

— За тобой.

Надежда на спасение! Избавление от смерти! Жизнь! Однако что-то помешало Илье обрадоваться, горечь гасила зарождающуюся радость. Горечь, порожденная последними годами.

— За мной? — переспросил Чайка. — А не поздно?

— Ты жив, — рассудительно заметил Олово. Поразмыслил еще и добавил: — Не поздно.

И получил в ответ яростный шепот:

— Я жив? Да, жив. Я здесь почти три года жив, твою мать! Три! А что вы мне обещали? Не волнуйся, Илья, через несколько месяцев… Я чуть не сдох!

Олово не стал напоминать, что лично он никаких обещаний не давал. Замер на табуретке и, не моргая, смотрел на орущего парня. Когда услышал, что крики стихают, повторил: