— Я знаю…

Монсеньор Таллер явился в традиционной для выхода в свет черной сутане, перехваченной широким красным поясом. Однако левое его плечо украшала леопардовая шкура — не по уставу, зато освежает образ. Традицию «странных мелочей», призванных демонстрировать, что архиепископы тоже люди, ввел духовный лидер Баварии Папа Джезе, большой любитель старинных цилиндров и фраков игривых расцветок. Ахо она раздражала, однако многие архиепископы поддержали баварца. И не только в одежде.

— Джош, добрый вечер! — А это уже не распорядитель, это гость. Широкий и в плечах, и в талии Зильберштейн, глава московского отделения «N.O.G. Steel». — Давно не виделись.

— Прими благословение духов Лоа, сын мой, — предложил Таллер, проглотив шампанское.

— Джош, ты же знаешь, я из другой конфессии.

— Лишнее благословение не помешает.

— Ну, если ты настаиваешь… Все равно — нет. — Зильберштейн рассмеялся и похлопал архиепископа по плечу. — Как твои дела?

— Неплохо.

— Что решил прикупить?

— Пару картин.

— Посмотрим на шедевры?

— Как раз собирался.

Полотна выставлены тут же, вдоль стены. Не все, разумеется — не поместились бы, — но и от самых главных глаза разбегаются. Сегодня правил бал двадцатый век: Пикассо, Малевич, Ларионов, Дали…

— Помню, ты увлекался ребятами постарше, Джош, фламандцами, если не ошибаюсь.

— Меняю обстановку в летнем доме. Хочется чего-нибудь нового.

— Могу посоветовать толкового дизайнера.

— Я знаю, чего хочу.

— Можно только позавидовать.

Владельцы аукционного дома не стали превращать главный зал в некое подобие викторианской гостиной, обшивать его дубовыми досками и наполнять вычурной мебелью, стараясь «дать почувствовать дух времен и традиций». Зачем? Глупо декорировать под старину помещение, расположенное на сорок пятом этаже башни «Белая береза». Какой дух тут можно передать? Зал выглядел настолько современным, насколько это возможно, демонстративно модернистским, и выставленные на продажу древности казались артефактами с другой планеты.

— Господин Грязнов! — Распорядитель пожал протянутую ладонь двумя руками. — Искренне рад!