— Матильда не должна была мешать, — упрямо повторил Кауфман.

Он злился — кто-то посмел перейти дорогу его девочке!

— Патриции нужен крестоносец, а не пацифист. — Кирилл усмехнулся: — Это ты в состоянии понять?

Несколько секунд Мертвый недоуменно таращился на Грязнова, потом опомнился, догадался:

— У тебя есть кандидатура!

— Я почти уверен, что этот вариант — наилучший.

— Я с ним поговорю и сам скажу, наилучший или нет.

— С кем?

Кауфман растянул губы в улыбке:

— Я знаю, с кем. Не забывай, что я — это ты.

— Нет, ты и я — это он.

— Зануда.

— Говорю как есть.

— Да кого волнует, как есть? Я знаю, о ком ты говоришь, и я с ним пообщаюсь. Дело важное, нельзя полагаться только на твое мнение.

Мертвый, озабоченный личными делами Патриции, выглядел настолько необычно, что пытающийся скрыть улыбку Кирилл едва не откусил край бокала.

— Не напугай мальчика.

— Если испугается, он нам не подойдет.

У самого подъезда блестел в электрическом свете длинный «Мерседес Мао». Швейцар предупредительно распахнул дверцу, умело помог Патриции нырнуть в лимузин, обежал машину и повторил операцию для Кирилла. Получил заработанные чаевые и поклоном проводил отъезжающих гостей. Тут же занялся следующими — верхолазы в «Березу» не каждый день съезжаются, суетись — и раут принесет месячное жалованье. Швейцар точно знал, что нужно делать.

А вот Грязнов выглядел потерянным. Отвернулся к окну и молчал, бездумно рассматривая ночные улицы. Пэт не мешала, поняла, что не время, уткнулась в коммуникатор, просматривая новости, и лишь рядом с домом, когда водитель начал притормаживать, прижимаясь к тротуару, негромко спросила: