— И будьте осторожны на дороге, госпожа Грязнова. У вас агрессивная манера езды.

— Вы не первый, кто мне об этом говорит.

«Богатая сучка!»

Без взял под козырек:

— Счастливой дороги.

О том, что в личном ангаре Руса устроено «двойное дно», знали немногие: он сам, Кирилл, Таратута, Кимура, Пэт и Матильда. Еще строители, разумеется, но их подбирал Таратута, а значит, язык за зубами они держать умели. Казавшийся незыблемым главный стенд мог быстро, а главное — бесшумно, опуститься вниз, открывая доступ в обширный подвал, в котором можно было спрятать и куда большую, нежели «Ламборджини», машину. И не одну. На резонный вопрос Лакри: «Зачем?», Таратута ответил коротко: «У приличного человека должна быть кладовка» — и пообещал, что рано или поздно она принесет пользу.

И вот «рано или поздно» настало.

Когда «Ламборджини» въехал в ангар, Рус тщательно закрыл ворота и переставил машины: поднял настоящий «Ифрит» Патриции наверх, а в подвал переместил пригнанный «дубликат». Сам тоже остался внизу. Открыл банку холодного пива и мрачно поинтересовался:

— Для чего спектакль?

Торопиться с ответом Пэт не стала. Прошлась вдоль машины, рассеянно проведя ладонью по желтым изгибам, остановилась рядом с Лакри, взяла у него банку и сделала глоток.

— Как думаешь, сколько стоит наша новая красавица?

— Около трех миллионов. — Лакри вернул себе банку. — Плюс взятка, за которую сделали дубликаты кодов.

— Отец отдал за нее в десять раз больше, — усмехнулась Пэт. — За меньшую цену продавать не соглашались.

— Она желтая, но не из золота.

— Она редкая. Отец любит повторять, что занимается не антиквариатом, а редкостями.

Лакри сделал большой глоток пива, подумал и медленно произнес:

— Я люблю редкости.

Что может стоить в десять раз дороже и без того сумасшедшей цены?

— Но если узнаешь тайну, соскочить не сможешь. — Патриция уселась на крыло, чуть откинулась, казалось, соблазняет, однако тон только похож на игривый. Рус достаточно изучил девушку, чтобы понять — она предельно серьезна. — Придется идти до конца.