— Он мне нравится. Кто это?

Я погрузился по шею, уселся на скамеечку, установленную внутри бочки, и с наслаждением выдохнул. Все раны мгновенно начали болеть и саднить, но ощущения от купания всё перекрывали.

— Друг, бывший сослуживец. Ему можно верить, если ты об этом.

Бороду Мусаями носило волнами туда-сюда, из-за чего она напоминала водоросли.

— Как скажешь, как скажешь… — ответил старик. — Ладно, давай без предисловий. С чем ты пришёл?

— Мне нужно оружие, — чем мне нравился этот японец — с ним всегда можно было говорить в открытую, без утайки, хитростей и подлостей. У него, конечно, были и очень неприятные минусы типа своеобразного кодекса чести и звериной жестокости в отношении тех, кто ему не следовал, но в целом он был адекватней многих в этом сбрендившем городе.

— Какое-то особенное? — Мусаями склонил голову.

Я кивнул:

— Что-нибудь потяжелее.

Старик пожевал губами.

— Надо понимать, денег у тебя нет… — это прозвучало одновременно и как вопрос, и как утверждение.

— Есть, но недостаточно. Пара сотен, не больше.

— Ха! — Мусаями дёрнул головой. — Да уж, и правда недостаточно… Ты хочешь одолжить?

Я вспомнил предыдущие пару раз, когда меня приводили в баню, и поёжился от холода, даже несмотря на то, что сидел в горячей воде.

— Нет. Никаких долгов. Я хотел спросить, можем ли мы сделать что-нибудь для тебя?

Старик одарил долгим взглядом Эрвина, сидевшего в бочке с таким выражением лица, будто это был адский котёл, затем повернулся ко мне:

— Знаешь… Думаю, можете.

— О, отлично. Расскажешь? — я обрадовался, но это было сильно преждевременно, потому что работа могла оказаться очень непростой и мы с Эрвином её бы не потянули.

— Не знаю, слышал ли ты, но у меня сейчас что-то вроде контракта с префектурой нашего района. Они платят мне, а я помогаю очистить нижние уровни от тех, кто их когда-то захватил.

Эрвин навострил уши.