Я посмотрел на «штуку» и покрылся холодным потом.

— Эрвин, заткнись! — прошипел я. — Прошу прощения, не слушайте его. Мы уже уходим.

— И зачем же тебе меч? — спросил Мусаями моего напарника, насмешливо приподняв седую лохматую бровь. — Разве ты умеешь с ним обращаться?

Скаут покачал в воздухе ладонью:

— Немного.

«Эрвин, ты что вообще…»

— Ха! Сейчас посмотрим, — старик дёрнул головой (я видел этот жест раньше и едва поборол желание зажмуриться) и что-то сказал жирным здоровякам, после чего те вышли из «номера», но вскоре вернулись, притащив с собой штуку, похожую на кошачью когтеточку: подставка и несколько бамбуковых стволов, обмотанных грубой коричневой верёвкой.

Мусаями подплыл ближе к краю бочки и попросил:

— Давай. Покажи, что умеешь.

Я стоял ни живой ни мёртвый от ужаса и пытался не воспламениться от жгучего стыда за напарника.

«Лучше бы тебе уметь хоть что-нибудь, кретин, иначе мы покойники! — шипел я по внутреннему каналу. — Что ты творишь?»

«Я хочу эту хреновину, Маки. Она крутая!»

«Это не хреновина, это реликвия клана, ты, идиот!»

— Я, конечно, не мастер, — скаут, поигрывая дряблыми старческими мышцами, подошёл к стойке с мечами и красивым плавным жестом вытащил катану из ножен. — Но попробую…

Эрвин встал возле «когтеточки» и выставил меч перед собой. Одна нога вперёд, колени чуть согнуты, спина прямая. Я задержал дыхание.

— Х-ха! Х-ху! — два молниеносных, почти незаметных глазу движения.

«Когтеточка» не шелохнулась.

«Нам конец», — обречённо подумал я и с затаённой надеждой покосился на выход. В ту же секунду о пол звонко застучали падающие куски бамбука: стволы распались, идеально разрубленные в двух местах.

Жирдяи переглянулись и одобрительно покивали друг другу.

Мусаями был удивлён не меньше остальных: