– Это не было признанием, он говорил в гипотетическом контексте. Исключительно в плане «а что, если». Этого было мало, чтобы нарушить врачебную тайну. Даже несмотря на то, что интуиция подсказывала мне: он говорит правду.

Джесс пошла прочь. Ее тяжелые шаги эхом разнеслись по секции. Фрост знал, что она плохо умеет прятать свой гнев.

– Я ничего не могла сделать, – сказала Фрэнки Фросту. – Сожалею.

– Что еще вы видите на фотографиях? – спросил он. – Что они вам говорят? Фрэнки, мне нужно понять этого человека. Выяснить, чего он на самом деле добивается.

– Ну теперь-то ясно, зачем он в тот вечер заезжал сюда, – сказала Фрэнки.

– Зачем?

– Он ехал в Беркли, чтобы переспать с Симоной. И заехал сюда, чтобы взглянуть на фотографии.

Ее слова озадачили Фроста, но потом он все понял.

– Господи… Так вот что его заводит.

– Да.

– Что еще? Залезьте в башку к этому типу.

Истон знал, что меньше всего ей хочется делать это, однако она все же наклонилась через его плечо и стала внимательно разглядывать снимки. Затем оглянулась и окинула взглядом секцию. Ящики. Желтые стены. Упаковки с чаем и пузырьки с таблетками. За открытой дверью стеной лил дождь.

– Что-то не так, – сказала доктор Штейн.

– Что?

– Не знаю.

– Вы написали то же самое в той записке, что я нашел в вашем кабинете. «Что-то не так». Что вы имели в виду?

– Только то, что я не могу сложить этот пазл. То есть бо́льшая часть встает на свои места, но есть один, который будто бы из другого пазла… Простите, я знаю, что все это вам не поможет.

– В настоящий момент меня не волнуют те кусочки, что не подходят, – сказал Фрост. – А что подходит?

Фрэнки колебалась.

– Нож.