До самого вечера я бессмысленно валялся на кровати и глупо плевал в потолок. Несколько раз приходила Альбина, которая мерила мне давление и делала уколы в часть тела, находящуюся чуть ниже спины. Причем последнее она старалась выполнять с особым усердием и жестокостью — втыкала иглу как можно больнее и вдавливала как можно глубже. На все мои попытки завязать с ней задушевный разговор девушка отвечала надменно-брезгливым молчанием…

Вечером снова явились родители. Они опять сытно меня накормили и оставили под кроватью по моему личному пожеланию сумку с чистой одеждой. На этот раз мать была в более приподнятом настроении, — в ее глазах иногда даже возникал проблеск радости. Пощупав шишку на моей голове, она не без удовольствия констатировала тот факт, что та, по сравнению с утром, значительно уменьшилась.

Предки побыли со мной до восьми часов, пока в палату не вошла заступившая вместо Альбины пожилая неприятного вида медсестра, которая вежливо попросила их освободить помещение больницы в связи с окончанием времени посещения. Отец с матерью пожелали мне спокойной ночи, пообещав придти завтра вечером после работы.

— Думаю, не стоит, — сказал я, когда они уже были в дверях, — скорее всего к завтрашнему вечеру меня уже здесь не будет.

Говорил я это с такой уверенностью, что находившаяся рядом медсестра недовольно скривила лицо и, помолчав, укоризненно покачала головой…

И только после вечернего обхода в гости ко мне пришел человек, которого я ждал с самого утра, как второго пришествия Иисуса Христа. Он просто не мог ко мне сегодня не придти, просто не имел такого права.

Виктор Харченко возник в дверном проеме одновременно с цепко ухватившей его за локоть обеими руками медсестрой, громким возгласом пытающейся во что бы то ни стало задержать столь позднего посетителя. Капитан то и дело тыкал ей под нос свое раскрытое милицейское удостоверение, но это ему практически не помогало.

— Да из милиции я, как вы не понимаете! — раздраженно доказывал он, пытаясь отстранить от себя назойливую, как муха, женщину.

— Ну и что, что из милиции? — строгая медсестра была неумолимой. — Порядок один для всех. Приходите днем и допрашивайте, нечего здесь по ночам шастать.

— Я понимаю, что такой порядок, — нервно доказывал Харченко, — но поверьте, — у нас сложились особые обстоятельства. Речь идет о жизни и смерти человека, для которого несколько часов промедления могут обернуться катастрофой.

Последний аргумент возымел на пожилую женщину должное воздействие. Наверняка, она была далеко не самым бессердечным в мире человеком и хорошо знала, по какой такой причине я попал в больницу, поэтому, хоть и с большой неохотой, но все-таки уступила.