Увидев меня, Чернов развернул свою коляску в нашу сторону и торопливо двинулся навстречу, оставив мальчиков у могилы матери одних. Харченко предусмотрительно отстал от меня на несколько шагов и отошел в сторону, давая возможность поговорить нам с Глебом Семеновичем с глазу на глаз.

— Я почему-то знал, что вы обязательно сюда придете, Андрей Николаевич, — с грустным выражением белого, словно мел, лица сказал Чернов, — только ожидал вас увидеть немного раньше…

— Примите мои искренние соболезнования, Глеб Семенович. — Я легко пожал его протянутую сухую дрожащую ладонь. — Появиться раньше не было никакой возможности, — врачи в больнице задержали.

— Вижу, вам тоже несладко пришлось. — Инвалид сочувственно взглянул на покрывающий мой лоб широкий кусок пластыря.

— Это пустяки, до свадьбы заживет.

Я обошел коляску, взял ее сзади за ручки и медленно покатил по дорожке.

— Вы не думайте, я никакой обиды на вас не держу. — Голос Чернова был тревожным и глухим. Казалось, он раздается откуда-то издалека, из какой-нибудь глубокой могильной ямы, которые окружали нас со всех сторон. — Отнюдь не вы виноваты в смерти Любы. И то, что вам в тот момент суждено было оказаться с нею рядом, для меня тоже не удивительно. Всем своим поведением в течении нескольких последних месяцев Люба усилено нарывалась на неприятности. Я отлично знал о ее романе с Юрием, подозревал, что нечто подобное может произойти и с вами. Во всем виновата она сама, и никто другой. То, что ее похождения закончились так печально, — обычная Божья кара. Я знал, — рано или поздно что-то должно было произойти. Вы, как и многие другие, просто попались на закинутую нею удочку. Только и всего… Милиция обвиняет во всем меня, что ж, пускай обвиняет. Мне от этого хуже, чем есть, уже не будет. Но Бог видит, что ничего подобного я никогда не совершал, хотя разработки этих взрывных устройств в действительности принадлежат мне…

— Глеб Семенович, — нерешительно спросил я, — скажите, вот вы говорите, ваши разработки, они ведь должны быть где-то зафиксированы — в книгах, тетрадях, чертежах. В вашей квартире ничего этого я не нашел. Где делась литература?

— По правде сказать, я и сам не знаю, — монотонно ответил Чернов, — Люба говорила, что кому-то отдала их для научной диссертации, а кому именно, это мне было неинтересно. Для меня главное, чтобы тот человек вернул все назад. Но, по всей видимости, этого уже не произойдет.

— И вы так просто доверили все свои труды жене?

— А что мне еще оставалось делать? Мне они уже абсолютно были ни к чему, а если кому-то из моих коллег это смогло пригодиться в его научных разработках, то я такое только приветствую.